Весь Мегрэ. Том 3

Пять минут спустя он вошел в комнату умершей и посмотрел на тонкие черты старой женщины, которую принял за сумасшедшую.

Шторы были задернуты, в комнате царил мрак, дрожало только одно солнечное пятно. Две горящие свечи по обеим сторонам кровати придавали всему необычный вид.

Анжела Луге неподвижно сидела в кресле, и Мегрэ подумал даже, что она спит, но, когда взглянул на нее во второй раз, заметил, что она вонзила в него свои темные глаза.

Мегрэ поклонился умершей и с чувством облегчения перешел в гостиную, на яркий дневной свет. Анжела пошла за ним, как он и надеялся. Ее лицо было более суровым, чем обычно.

— Зачем вы сюда пришли?

— Отдать последний долг вашей тетке.

— Признайтесь, что это вас меньше всего заботит. Как и жильцов. Только двое заглянули сюда. Вы видели этого прохвоста Марселя?

— Он поехал на машине в Тулон.

Мегрэ заметил, что это сообщение заставило ее разволноваться.

— Слава богу! С трудом удалось от него избавиться. Я была вынуждена дать ему пятьсот франков, только бы он ушел!

— Вы можете обвинить его в вымогательстве.

— Возможно, я это и сделаю… Во всяком случае, если он попробует вернуться.

— Вы знаете, что он здесь был на прошлой неделе? Она вздрогнула, сдвинула брови.

— Вам известно, когда именно?

— Нет.

— Во сколько?

— Около четырех.

— Он вам об этом сказал?

— Нет.

— Вы его об этом спрашивали?

— Сегодня утром я еще ничего не знал. Откуда у него адрес вашей тетки?

— Как-то, месяц назад, мы вместе шли через Новый мост. Непроизвольно я показала на окна квартиры: «У меня есть старая тетка, которая там живет».

— Думаю, вы добавили, что когда-нибудь унаследуете от нее большие деньги.

— Узнаю его вранье. Я сказала только, что у нее было два мужа и она живет обеспеченно.

— Если он не изменил своих планов, в этот момент едет на юг.

— Он постоянно мне рассказывал о Тулоне и о своих тамошних приятелях.

— Вы не знаете, из какой он семьи?

— Нет.

— Он никогда не рассказывал вам о своей молодости?

— Нет. Я знаю только, что его мать живет в каком-то городке в Центральной Франции.

— Вы уверены, что вас не было здесь в течение последних восьми дней или, скажем, двух недель?

— Вы снова начинаете?

— Прошу подумать, прежде чем ответить.

— Я уверена.

— Вы знаете, что находится в ящичке ночного шкафчика?

— Я его не открывала.

— Даже сегодня утром, убирая комнату умершей?

— Даже сегодня.

— Вы знаете, что у тетки было оружие?

— Это невозможно! Она не смогла бы даже удержать револьвер в руке.

— Она не боялась жить одна?

— Она ничего и никого не боялась.

— Ей случалось беседовать с вами об изобретениях своего второго мужа?

— Она показала мне как-то приспособление для чистки картофеля. Обещала дать мне, но так и не дала. Это было еще при жизни дяди Антуана. Показала также его мастерскую, если так можно назвать каморку, в которой едва можно повернуться.

— Благодарю вас.

— Вы придете на похороны?

— Скорее всего.

— Вынос тела состоится без четверти десять. В десять мы должны быть в церкви.

— До завтра.

Были минуты, когда ее почти мужская сухость не была антипатична и даже могла сойти за прямодушие. Она не была красивой. Никогда не была красивой. С годами отяжелела. Почему она не должна была требовать тех же самых прав, что и мужчины, которые в ее возрасте и положении позволяли себе похождения?

Она не скрывала этого. Принимала у себя любовников на одну ночь или на неделю. Консьержка видела, как они приходили и уходили. Другие жильцы тоже, пожалуй, знали, в чем дело.

На набережной Орфевр он застал Лапуэнта, который еще раз обошел жильцов дома, показывая фотографию Марселя.

— Результат?

— Никакого.

Мегрэ вернулся домой пешком, неприятные мысли крутились у него в голове… Чтобы встретить молодого Луге в «Бонго», надо было ждать до десяти вечера.

На углу бульвара Вольтера Мегрэ поймал такси, и, когда назвал адрес, водитель поглядел на него с любопытством, удивляясь, что жителю этого района захотелось погулять в таком месте.

По-видимому, хозяин поскупился на расходы по оформлению помещения. Стены, выкрашенные белой краской, были покрыты множеством цветных, ничего не значащих линий. Это составляло единственную оригинальную черту ресторана. Бар был классическим, с цинковой стойкой, хозяин, в рубашке и голубом фартуке, сам обслуживал гостей. Дверь вела в задымленную кухню, откуда доносился запах подгоревшего жира.

Пары сидели за столиками; ели в основном спагетти. Мегрэ заметил несколько молодых людей в джинсах и узорчатых рубашках. Остальные — это те, кто пришел на них посмотреть. Посмотреть, а прежде всего послушать: трое музыкантов производили шум, как целый оркестр. Билли играл на гитаре. Двое других — на ударных и контрабасе. Все трое с длинными волосами. Одеты в черные бархатные брюки и розовые рубашки.

— Вы будете ужинать?

Хозяину приходилось почти кричать, чтобы его услышали.

Мегрэ покачал головой и заказал белое вино. Билли заметил его и не выразил ни малейшего удивления