Читаем Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона» полностью

Философия античности открыла эпоху антропологических воззрений, когда человек оказался в центре философских систем. Сакральное стало частью культуры, было отделено от социального. Поэтому и пиршества из сферы культовых мероприятий перешли в сферу общественных. Их правила стали более совершенными, их роль в общественной жизни возросла. «На протяжении всего существования греческого полиса основной формой общения, не связанной с участием в политических институтах, были совместные застолья, пиры (симпосионы)… Участие в них было обязательным составным элементом времяпрепровождения греческой знати»[4]

. Как и в предшествующие времена, пир не был стихийно протекающим празднеством. Ему соответствовал устоявшийся ритуал. Начинался симпосион с возлияния в честь греческих богов. Правда, эти возлияния, в отличие от архаических периодов, носили символический характер, были данью традициям. Затем следовала священная песня. Полагалось выпить за всех присутствующих, а также за отсутствующих друзей. Для того чтобы пир протекал по сценарию, выбирался его руководитель – симпосиарх.

Во время пира могли вестись философские беседы, устраиваться состязания в искусстве красноречия, игры на музыкальных инструментах. Главная цель подобных пиршеств – получение удовольствия от коллективного общения. Поэтому существовали и шуточные игры. Например, надо было из килика (неглубокого сосуда для вина) выплеснуть несколько капель так, чтобы попасть в соседнюю чашу. Эта же игра перешла к римлянам – тоже большим любителям винопития. При том, что греческие пиры протекали в достаточно свободной атмосфере, пристойным считалось выпить столько, чтобы без сопровождающего добраться до своего дома. В греческих полисах существовали и свои особенные традиции. Так, например, в демократических Афинах распространенным был переход от одного стола или пира к другому. Согласно закону гостеприимства, не принято было прогонять вновь прибывших гостей, даже если они уже были изрядно навеселе.

В античности возделывание виноградников занимало особое положение в сельском хозяйстве и виноделие было наиболее доходной его отраслью (земледелие занимало лишь шестое место по рентабельности)[5]

. Чаще всего вино настаивали на изюме. Перебродившее в течение 5-10 лет, оно разливалось в амфоры, каждая из которых была снабжена ярлыком с указанием года и места производства, цвета и наличия сладких добавок. Хранились амфоры в подвалах, где ради удобства счета расставлялись в форме треугольника.

О высокой роли вина в культуре античности свидетельствуют всевозможные технические изобретения, связанные с виноделием. Так, существовали специальные «холодильники» для охлаждения вин, представляющие собой глиняный сосуд в сосуде. Кроме того, вино с добавлением целебных корней использовалось в медицинских целях, а для его подогрева применялось особое устройство типа самовара.

И в Греции, и в Римской империи ценилось темное красное вино. По-видимому, уже тогда оно считалось более полезным и целебным, чем белые сорта. Красное вино редко подавалось к столу неразбавленным – как правило, в него добавляли воду или лед. Бывало, что в полуопустошенную чашу с разбавленным вином еще доливали воду. Таким образом, правило «чем больше пьешь, тем больше пьянеешь» не действовало, так как доля вина в чаше со временем уменьшалась. Пьянство, хоть и было известно античности, обществом не приветствовалось. Философия умеренности и сдержанности не допускала злоупотреблений, в том числе, и алкогольными напитками. Поэтому, оставаясь в ряду исключений из правила, отдельные случаи пьянства никогда не приводили к постановке вопроса о прекращении древней традиции симпосионов. Потребление вина в античности было велико. Даже раб получал ежедневно 600 мл легкого деревенского вина вторичной выжимки.

В римский период торговля вином стала привилегией Италии. Она поддерживалась императорами до тех пор, пока Проб не разрешил неограниченное разведение винограда и в других провинциях Римской империи. Экспорт вина из империи достигал Скандинавии и Индии, а кельты отдавали иногда за каждую амфору раба. Квалифицированные рабы-виноградари ценились втрое дороже, чем рабы-земледельцы. В различные времена ценились разные сорта марочных вин, однако хиосское вино неизменно славилось среди греческих вин, а фалернские – среди италийских. Большой популярностью пользовалось и плодовое вино из яблок, груш и фиников[6].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология