Веселые картинки, или Сами себе тётушки

Зоя унесла, наконец, собаку на второй этаж. Наступила тишина, прерываемая всхлипами Брунгильды. Не обращая внимания на вдову, мы с Лизой подошли к креслу. Я покопалась в себе и не нашла даже тени сочувствия к покойному. Прожил человек жизнь, а вспомнить, кроме его занудства, нечего. Нудным и пафосным муж Брунгильды бывал только в отсутствие жёнушки. При ней Иннокентий моментально умолкал и становился ниже ростом. Такие метаморфозы происходили с ним по несколько раз на дню. Иногда, правда, система семейных отношений давала сбой, и супруг, вместо того, чтобы по обыкновению бурчать под нос, топорщил усы и гнусавил громче, чем всегда. Бунт на корабле Брунгильда подавляла железной рукой, и всё возвращалось на круги своя. Поэтому ли или потому, что его гнобили в детстве, Иннокентий привык противно врать и изворачиваться в особенно сложных случаях. А с такой женой, как у него, сложные случаи буквально сменяли друг друга. Сочувствовать Брунгильде тоже не хотелось. Сейчас её слёзы казались искренними, но мы два месяца наблюдали отношения этой парочки…

– Вдова пусть возьмёт его под мышки, а мы поддержим ноги, – предложила Лиза.

Поскольку других предложений не поступило, мы так и сделали. Иннокентий был худой, но очень тяжёлый. Ещё он успел закостенеть, и нести его пришлось в полусидячем положении. Подоспевшая Зоя открыла дверь в гараж. Мы положили тело у лестницы и уставились на разложенные у стены предметы.

– Интересно, по какому принципу Брошкина их отбирала? – задумчиво сказала Зоя после короткой паузы.

– Может быть, это всё, что валялось на её участке?

– Точно не всё, – запротестовала Лиза. – Аська, помнишь заржавевшие рулоны сетки-рабицы, проломленные вазоны и водосточную трубу в траве?

– Ладно. А тут у нас что? – прервала наши воспоминания Зойка.

– О! Раскрученные садовые ножницы! – обрадовалась Лиза. – Я их прекрасно помню. Они у калитки валялись! Что тут ещё? Ручка от входной двери. Триммер и катушка с леской. Я позавчера коридор подметала и слышала, как Иннокентий учил Брошкину триммер заправлять. Вещал что-то о важности соблюдения пропорций бензина и масла.

Я подняла с полу триммер. Судя по весу, он был заправлен.

– Похоже, нужно было просто леску поменять. Лиза, вставь катушку, пожалуйста, чтобы не затерялась.

Рядом с триммером лежали колёса.

– Вот это, спущенное от тележки. А маленькое от чего? – сестрёнка сорвалась с места и вернулась через минуту с тазиком воды. – Нужно его помыть, понятнее будет.

Мы с Зоей вернулись к Иннокентию. Наблюдая младшую сестру всю её жизнь, мы знали, что на одном колесе она не остановится. Брунгильда стояла у двери и помогать, судя по её отстранённому взгляду, не собиралась.

«Кто же из нас убийца?», – снова подумала я. Вдова, конечно, рыдает, но мы всё-таки недостаточно хорошо её знаем. Вдруг это такой театр «бабы Фисы»? Зоя? Она человек эмоциональный… А Лиза? Тоже эмоциональная. К тому же на ней были все бытовые проблемы, связанные с гостями. Стирала им, готовила, терпела их бесцеремонность и причуды. Да уж! Это тебе, Ася, не детективы писать!

* * *

Лиза перемыла все вещи Брошкиной, кроме триммера. Видимо, он не влез в тазик. Мы оттащили Иннокентия к стене и накрыли брезентом. Потоптались ещё у тела, испытывая какое-то неудобство, и пошли в дом. Брунгильда оторвалась от косяка и потащилась следом. Рыдать она перестала.

В кухне Лиза начала привычно накрывать стол. Зоя освободила арестованную Альму и присоединилась к нам. Брунгильда, вопреки обыкновению, не развалилась на диване, а скромно примостилась на стуле с краю стола. Я достала из кармана телефон и набрала112. Связь ещё не восстановили. Время было обеденное, но за окнами быстро темнело. Чёрные тучи, без единого просвета, закрывали небо. Снег валил не переставая. В окно был виден огромный сугроб на месте забора, разделявшего наши с Брошкиной участки. Я опустила шторы и включила свет.

Альма суетилась у стола, чувствуя угощение. Зоя, сидя на диване, смотрела на неё с нежностью и, не глядя, шарила по столу в поисках колбаски. Место рядом с ними было свободно. Плюхнувшись на диван, я оглядела наш праздничный и юбилейный – теперь уже в кавычках – стол. Потянулась взять лаваш и посмотрела на Брунгильду.

– Зой, тебе не кажется, что вдова наблюдает за тем, какие продукты мы берём? Взгляни на её тарелку. Боится, что отравим?

–А бояться отравления следует только вдове или всем гостям в вашем доме? – оторвалась от своей любимицы сестра. Её подозрительный взгляд задержался на мне дольше, чем хотелось бы.

– Понятия не имею, – честно ответила я.

На улице совершенно стемнело. Обед плавно перетёк в ранний ужин.

– Девчонки, нам нужно серьёзно поговорить, – в конце концов не выдержала я и по реакции сестёр поняла – мы думаем об одном и том же.

– Не знаю, сколько времени нужно мёртвому телу, чтобы так окостенеть, но думаю, Иннокентий убит не сегодня. В смысле, не с утра… Нам нужно вспомнить, кто, чем занимался вчера вечером и ночью. И вспомнить сейчас, пока мы все вместе.