Веселые картинки, или Сами себе тётушки

Я задумалась. Очень хотелось приободрить сестру, но перед внутренним взором, как назло, стояла, упавшая в далёком октябре с домкрата, машина Иннокентия.

– Боюсь нам самим придётся поменять резину на их драндулете, – я ещё немного подумала. – Иначе придётся терпеть у себя вдову и прах Иннокентия Семёновича до весны, пока снег не растает.

* * *

Брошкина вернулась домой. Жизнь постепенно вошла в привычное русло. Присутствие притихшей после смерти и кремации мужа Брунгильды всё равно раздражало, но мы, помня, к чему приводят сдерживаемая злость и раздражение, старались не обращать на неё внимания. В конце концов, стремительно приближался Новый год. Семейный праздник. А наша семья – это мы!

Дом у Лимана

Став несколько лет назад директором историко-краеведческого музея, Леопольд Викульев быстро понял, какие сокровища оказались в его распоряжении.

Экспозиция, не менявшаяся с советских времён, ограничивалась казацкими шашками и папахами, а в запасниках новый директор нашёл экспонаты, на поверку оказавшиеся антикварными ценностями: картины, подаренные градоначальникам в разное время, чудом пережившие революцию, войну и перестройку предметы церковной утвари.

Выждав пару лет, и не дождавшись ни одной мало-мальски серьёзной проверки, Викульев перевёл в запасники перстень с чёрным бриллиантом, который Кавказский наместник «милостиво даровал» тогдашнему градоначальнику князю Голицыну.

Ещё год понадобился на то, чтобы найти каналы сбыта. За это время к директору присоединился антиквар и научный сотрудник Песцов. Теперь они взялись за экспонаты всерьёз.

Аферисты не только меняли экспозицию, делая её всё менее интересной, но и заменяли особенно ценные вещи подделками.

Ко времени начала нашего повествования Викульев и Песцов нашли, наконец, коллекционера, готового купить у них перстень Голицына…

* * *

Гена-Дерматин истекал потом под южным солнцем.

Рубаха с длинным рукавом скрывала «регалки» на теле и руках.

Обтянутый кожей череп урки развеивал сомнения окружающих в необходимости Гениного пребывания на море.

Самому худому сутулому гастролёру дела до мнения окружающих не было.

В углу рта он сжимал потухший хабчик беломорины.

Сменив две маршрутки и «стырив» по пути три «лопатника» у зазевавшихся граждан, Гена переложил в карман наличные и скинул в ближайшей подворотне ненужный «дерматин» (так он называл портмоне и кошельки).

Редкие бумажки разного достоинства зашуршали в кармане широких, по понятиям, брюк.

Не заморачиваясь бесполезными сожалениями о временах без пластиковых карт и безналичных переводов, Дерматин направился к веранде кафешки, где у него была забита стрелка с местными братками, обещавшими реальную работу.