Весенние ласточки

При помощи таблиц Симонен показал своим слушательницам, как формируется и развивается ребенок в утробе матери, как он лежит и как в конце концов происходят сами роды. Он рассказал также, что зародыш уже в первые недели приобретает очертания человека и, если бы женщины это знали, ни одна не решилась бы сделать аборт. Но здесь, конечно, об этом не стоит и говорить. Он понимает, что еще не смог полностью успокоить своих дорогих учении, но убежден, что они уже поверили в возможность добиться нормальных родов. Он постарался еще подбодрить женщин, рассказав им несколько смешных историй, а также случай с одной из его пациенток, имевший место сегодня утром: ей позвонили по телефону, она сняла трубку и попросила: «Позвоните попозже, я рожаю».

Первый урок длился меньше часа, после этого слушательницы начали задавать доктору вопросы. Они спрашивали вначале робко, но постепенно разошлись так, что Симонен вынужден был их остановить, поскольку их вопросы относились уже к следующим занятиям. Но все же молоденькой соседке Роз он ответил.

— А вы применяете наркоз? — спросила та.

— Нет.

— Ну а в случае болезненных родов?

— Начиная с сегодняшнего дня болезненных родов не существует. Раз и навсегда выкиньте из своего лексикона слово «болезненный».

— А если все-таки будут боли?

— Только в случае крайней необходимости и в виде исключения можно прибегнуть к ингаляционному наркозу.

— Почему же вы против этого?

Доктор вздохнул, словно собираясь сделать признание.

— Я не могу лишить женщину счастья родить безболезненно.

Этот ответ произвел сильное впечатление. Но у молоденькой женщины был еще один вопрос, который она сперва боялась задать. Она читала в какой-то газете, что метод обезболивания сводится к наркозу и его нельзя считать новым, так как в прошлом веке английская королева Виктория тоже рожала под наркозом.

— Запомните, что применяемый нами метод не имеет ничего общего с наркозом, — твердо ответил Симонен. — Вы научитесь рожать с такой же легкостью, как ваш ребенок научится читать, с одной только разницей: вам для этого понадобится гораздо меньше времени, чем ему, вы возьмете всего пять уроков.

Слушательницы встали, улыбаясь, и Роз заметила, что большинство из них сумели так одеться, что, несмотря на грузные фигуры, остались привлекательными. Истинные парижанки, ничего не скажешь…

— Последний совет, — добавил на прощанье доктор: — с сегодняшнего дня заткните уши. Не слушайте никого: ни ваших родителей, ни подруг, ни свекровей — особенно свекровей… Одергивайте всех, кто попытается поколебать вашу уверенность, даже если это будет ваш муж… Кстати, мужей тоже надо переубедить, и это очень легко. Я советую, если это возможно, привести их на наши уроки. Им тоже полезно послушать…

Роз вышла из кабинета в приподнятом настроении. Хотя живот уже мешал ей при ходьбе, она чувствовала себя так, словно у нее выросли крылья. В метро какая-то дама уступила ей место. Убаюканная гулом поезда, она машинально глядела на первую страницу газеты, которую читал человек, сидевший напротив. В вечернем выпуске уже сообщались результаты первого тура выборов в Версале. Роз вспомнила, что Шарль не вернется к ужину. А она была так счастлива, что ей хотелось немедленно поделиться с ним своей радостью…

* * *

Шарль Морен только что пришел в маленький ресторанчик на площади Арм. Здесь ужинали депутаты-коммунисты. На мраморных столиках, покрытых бумажными скатерками, стояли тарелки с сыром, колбасой и бутылки божолэ. Повсюду висели ветки остролиста, в углах зала были флаги, а на зеркале кто-то написал мелом «Свобода — Равенство — Братство». Все были в веселом настроении и с большим аппетитом принялись есть. Стоял такой шум, что официант был вынужден несколько раз повторить фамилию депутата, которого в этот момент вызывали к телефону. Шарль Морен знал, что Роз должна была сегодня пойти к врачу, и поэтому, когда его попросили к телефону, испуганно побежал в будку, в полной уверенности, что его ждут неприятные известия, но жена его успокоила.

— Я просто хотела тебе сказать, что все в порядке. Я очень довольна. Когда увидимся, расскажу… Просто замечательно.

— У нас тоже все в порядке… битва только начинается… Будет ночное заседание и, скорее всего, завтра еще одно… Нам придется задержаться в Париже…

— Тем лучше, я смогу взять второй урок.

— Мы решили голосовать за социалистического кандидата…

Возвращаясь к своему столику, Морен столкнулся с Сержем де Мулляком и, как обычно, подтрунил над ним:

— Ты здесь, а я думал, ты торчишь в Трианоне.

— Нет, дорогой, я верен третьему сословию, как мои предки.

— Ты что-нибудь слышал?

— Они в бешенстве.

Почти в то же самое время Вильнуар звонил из Трианона Маринетте.

— Значит, ты не приедешь?

— Зачем же, раз ты говоришь, что выборы не состоятся?

— Кто знает. Мы сняли своего кандидата, осталось всего четверо…

— Ты за кого будешь голосовать?

— Трудно решить. Они все за ЕОС, а я, как ты знаешь, принимаю ЕОС с оговорками. Все, за исключением одного…

— Ну, так может, его и стоит выбрать?

— Отпадает, за него голосуют коммунисты.

XVIII