Ветер на пороге

– Мистер Дженкинс! А, мистер Дженкинс! – вопросительно обратилась она. – Прого, Кэл, погодите минутку, кажется, что-то не так…

Она осеклась и ахнула:

– Кальвин!!! Прого!!! Про… – закричала она каждой частицей себя – не голосом закричала, а всей собой. Это был крик боли, выходящей за пределы ужаса.

Той самой боли, от которой содрогнулась галактика, когда Прогиноскес показал ей, как эхтры аннулируют звезды; той самой боли, которая рассекла небо над школьным двором, когда она дала Имя мистеру Дженкинсу; той самой боли, что чуть было не уничтожила ее самое по пути через глаз Прогиноскеса в Иаду.

Ее аннулировали.

Глава девятая

Фарандолы и митохондрии

Вот и все. Нет больше Мег. Нет и не будет. Никогда. Мег аннулировали. Вычеркнули из жизни.

Но тут Мег сообразила, что раз она способна об этом думать – раз она вообще способна думать, – значит дело не в этом. Аннулированный человек думать не может. Боль по-прежнему обжигала, как лед, но мыслить Мег все-таки могла. А значит, существовала.

И она всем своим существом воззвала из этого аннулирования:

– Прого! Кальвин! Помогите!

Сквозь ее собственные крики до нее долетел голос херувима:

– Мег! Я даю тебе Имя! Ты существуешь!

А потом – числа, числа, упорные, ровные и ритмичные, как прибой.

Кальвин! Это он шлет ей числа. Кальвин напоминал ей о той первой задачке по тригонометрии, которую они решали вместе. Мег ухватилась за этот поток цифр, точно за спасательный круг, и держалась, пока боль, наведенная эхтрами, не миновала. Тогда она вновь сумела вернуться в мир слов, человеческих слов, которые Кальвину были ближе чисел.

– Кальвин! – окликнула она. – Ах, Кальвин!

Все ее вникание превратилось в одну сплошную тоску по родителям. Где-то сейчас папа? Успели ли мама с доктором Луизой позвонить в Брукхейвен? И что они сказали папе? Приедет ли он домой? А мама?.. Ей хотелось убраться, вернуться, свернуться клубочком и усесться у мамы на коленях, как она делала, когда была в возрасте Чарльза Уоллеса и нуждалась в утешении из-за какой-нибудь малой горести…

Нет, Мег.

Казалось, как будто чьи-то ласковые пальцы тянут ее назад, заставляя идти самой. Она попыталась вникнуть, сфокусировать свою мысленную речь, наконец-то направить ее луч на Прогиноскеса и Кальвина.

– Что случилось?

Прежде чем Прогиноскес сумел ответить, Мег ощутила серию мощных землетрясений. Что бы ни произошло, херувима это явно выбило из колеи. Наконец он передал ей:

– Чем дальше, тем хуже! Когда ты потянулась к руке мистера Дженкинса, ты вместо этого нащупала руку Дженкинса-эхтра. Теперь мы знаем, что как минимум один из них проник сюда вслед за нами.

– Но как?

– Нет, не через мистера Дженкинса, хотя он по-прежнему носит обличье Дженкинса. Быть может, Спорос…

– Спорос?

– Углубляющихся всегда губила гордыня. Быть может, Спорос внял речам эхтра – мы пока не знаем.

– И что же вы сделали? Как вы сумели меня оттуда вытащить? Это было так больно – я и не думала, что бывает такая боль! А потом я почувствовала, как ты, Прого, дал мне Имя, а ты, Кэл, посылал мне числа, и тогда боль отступила и я снова сделалась собой.

Кальвин передал ей:

– Прогиноскес отправил множество маленьких фарандол, которые защекотали Дженкинса-эхтра. От неожиданности он растерялся и отпустил тебя.

– А где он теперь, этот эхтр?

– Не важно, где он, Мег! – резко ответил Прогиноскес. – Он тут. Он с нами, в Иаде.

– То есть нам по-прежнему грозит опасность?

– Всей Иаде грозит опасность. Всем митохондриям, что обитают в этом теле, грозит опасность.

– В этом теле?

Прогиноскес ничего не ответил. Это тело было Чарльзом Уоллесом!

– И что же мы будем делать?

После очередного извержения вулкана Прогиноскес ответил:

– Главное, не поддаваться панике.

Она обратилась к Кальвину – и Кальвин вник в ответ.

– Ты понимал, что со мной творится? – спросила Мег.

– Сперва не понимал. Потом Прогиноскес мне объяснил.

Кальвин отвечал как-то жутко, неестественно тихо. Мег почувствовала, что он от нее что-то скрывает.

– Те маленькие фарандолы… те, что меня спасли… с ними все в порядке?

Тишина в ответ.

– С теми маленькими фарандолами, которые застигли эхтра врасплох и спасли меня, все в порядке?

– Нет, – нехотя откликнулись Кальвин и Прогиноскес.

– А что с ними случилось?

– Заставать врасплох эхтра – опасное дело.

– Эхтр их аннулировал?

– Нет, Мег. Они сами аннулировали себя. Это совсем другое дело.

– И что же с ними теперь будет?

– Я такого никогда прежде не видел, – медленно ответил Прогиноскес. – Слышать о таком мне приходилось, но сам я этого не видел. Теперь я понимаю больше, чем прежде. Фарандолы известны поименно, так же как звезды. Это все, что мне нужно знать.

– Ты же мне ничего не объяснил! Где теперь маленькие фарандолы, которые меня спасли? Если они себя аннулировали, тогда где же они?

В ответ слабо долетело:

– «Где» не имеет значения. Мег, надо связаться с мистером Дженкинсом. С настоящим мистером Дженкинсом.

Девочка инстинктивно свернула свое вникание.

– Я боюсь пробовать еще раз! Знаешь, как это больно?