Ветер на пороге

– Мег, мне придется работать с тобой и мистером Дженкинсом одновременно. Поскольку он не сумеет допустить меня в свой разум так же свободно, как ты, мне понадобится твоя помощь. Взрослые фарандолы не разговаривают, как люди, они вникают.

– Как херувимы?

– Некоторые из Древних – да. У тех, кто помоложе, это больше похоже на то, что вы бы назвали телепатией. Впрочем, это не важно; главное, что мистер Дженкинс вообще не поймет, что такое вникание, и тебе придется ему помогать.

– Я попробую. Но тебе придется помогать мне, Прого.

– Протяни правую руку…

– Я ведь даже шевельнуться не могу!

– Это не важно. Мысленно протяни. Вникни ее. Вникни в то, что мистер Дженкинс стоит рядом с тобой и что ты берешь его за руку. Получилось?

– Я стараюсь…

– Ты чувствуешь его руку?

– Кажется, да. По крайней мере, я делаю вид, будто чувствую.

– Держись за нее. Крепко. Чтобы он знал, что ты здесь.

Ее рука, которая теперь была уже как бы и не ее, тем не менее переместилась привычным движением, и Мег показалось, что она чувствует слабое ответное прикосновение. Она попыталась мысленно обратиться к директору:

– Мистер Дженкинс, вы тут?

– Я… тут…

Это было похоже на эхо знакомого голоса, хриплого от меловой пыли; но Мег чувствовала, что они с мистером Дженкинсом теперь вместе.

– Мег, тебе придется вниканием передавать ему все, что я буду говорить. Если я проникну в его разум, ему это навредит; он не способен вобрать мою энергию. Попытайся ему передать: дай ему понять, что взрослая фарандола не движется физически – как растение. Как дерево шевелится только тогда, когда ветер качает ветви, как колышутся огромные леса водорослей в струях морских течений. Взрослая фарандола движется, только вникая. А вникать мистеру Дженкинсу будет нелегко, потому что он уже много лет не знает себя – настоящего себя.

Мег тяжело вздохнула – она вдруг почувствовала, какое огромное количество энергии требуется для такого интенсивного вникания. Херувим шевельнулся внутри ее легко и проворно, и его вникание устремилось за пределы ее чувств, охватывая то, чего она никогда прежде не ведала. Мег старалась изо всех сил, пытаясь перевести это в образы, которые были бы доступны пониманию мистера Дженкинса.

Море. Огромное, изгибающееся, бесконечное море; и они как будто были в этом море, глубоко-глубоко, глубже, чем кит ныряет. Поверхность моря, а с ним и любой свет, какой может проникнуть под воду, остались далеко-далеко вверху. И там, в темных глубинах, царило движение – движение, которое Мег поначалу приняла за сердцебиение Чарльза Уоллеса. Это движение обрело облик и форму, и Мег увидела мысленным взором вереницу образов, которые передавались ей, накладываясь один на другой. Она старалась как могла передавать их мистеру Дженкинсу.

Первобытный папоротниковый лес…

Гигантские заросли водорослей, раскачивающихся в струях подводных течений…

Девственный лес, состоящий из древних деревьев с корявыми серебристыми стволами…

Подводные деревья с серебристо-золотисто-зеленой листвой, которые равномерно, ритмично колыхались – не так, словно их длинные перистые листья качались на ветру или от течения, а так, словно они раскачивались сами собой, по своей воле, подобно тем странным морским существам, что с виду растения, а на самом деле – животные…

Видимые образы сопровождались музыкой – странной, неземной, мощной, набегающей волнами песнью моря, где они пребывали.

Фарандолы!

Мег почувствовала растерянность мистера Дженкинса. Он явно хотел спросить: как же так? Для него фарандолы были крошечными юркими созданиями вроде Спороса, а вовсе не теми морскими деревьями, которые она пыталась ему показать.

Прогиноскес мысленно объяснил:

– Морские деревья, как ты их называешь, – это то, чем станет Спорос, когда Углубится. Тогда они называются фаррами. Когда он Углубится, ему больше не придется бегать с места на место. Взрослый фарр куда менее человека ограничен временем и пространством, потому что фарры могут быть друг с другом в любое время в любом месте; расстояния не разлучают их.

– Они движутся не двигаясь? – спросила Мег.

– Ну, можно и так сказать.

– И мне тоже придется научиться двигаться не двигаясь?

– Да, Мег. В митохондрии иначе нельзя. В Иаде не на чем стоять и негде передвигаться. Но поскольку ты жительница Земли, а дети Земли превосходно умеют приспосабливаться, ты сможешь научиться этому неподвижному движению. Ты переводишь для мистера Дженкинса?

– Стараюсь.

– Старайся, Мег. Потом у нас будет время отдохнуть, если только…

Она почувствовала короткую острую боль, которая тут же миновала.

– Некоторые из Древних способны вникать не только между митохондриями внутри одного человека, в котором они обитают, но и между митохондриями разных людей. Помнишь, как шокирован был Спорос, когда Кальвин ему сказал, что люди на такое не способны?

– Да. Но, Прого, мистер Дженкинс не понимает, почему Спорос носится, как заводная мышка. Я и сама этого не понимаю. Он же совсем не похож на тех морских созданий, которых ты нам только что показал.