Ветеран

— А по какому праву в камеру? За торговлю? Так я за место в кассу заплатил, вот и чек имеется… — Протянул бумажку со штампом: — Оружия у меня нет. Можете смотреть, я сам разрешаю. Только банки мне не перебейте и так уже одну разбили сегодня…

Ремыга махнул рукой сержантам и те рьяно принялись обыскивать телегу. Толпа наблюдала, изредка негодуя:

— Это надо придумать, телегу с продуктами обыскивать!

— Небось бандитов не обыскиваете, когда они сюда заявляются!

Лейтенант обернулся на толпу:

— У нас есть сведения, что этот старик угрожал пистолетом покупателю…

За спинами покупателей раздался громкий мужской хохот:

— Покупателю!?! Не проще ли сказать рэкетиру!

Ремыга разозленно обернулся на голос:

— Это кто тут такой разговорчивый?

Из толпы вышел хорошо одетый крепкий мужчина лет сорока. Спокойно сказал:

— Я такой разговорчивый! — Протянул паспорт и преспокойно представился всем: — Заслуженный артист России Андрей Соколов.

По толпе пронесся вздох удивления, а актер продолжил:

— Я здесь проездом. Хотел купить что–нибудь интересное. Почти с самого начала наблюдал за безобразной сценой вон с того места… — Мужчина указал на угловое здание, где стояла серебристая машина: — Хотелось узнать, чем все закончится. С уверенностью могу сказать — никакого пистолета тут и в помине не было! Поругались и все. Кто вам сведения об оружии дал, тот лжец.

В очереди закивали:

— Не было! Не было…

— А вот крынку с молоком у Митрича бандюганы опрокинули…

Даже торговцы с рынка, узнав артиста, неожиданно подхватили:

— Пистолета мы не видели!

Народ наблюдал, как лейтенант Ремыга мгновенно скис. Такого в его сценарии не предполагалось. Он надеялся, что рыночные торговцы поддержат его. К тому же бригадир уверял его в том, что торговцы в рядах настроены против лесника. Быстро оглянувшись, спросил подчиненных, осматривавших телегу уже по второму кругу:

— Нашли что–нибудь?

Сержанты вытянулись:

— Ничего нет. Продукты и все…

Соколов, все это время наблюдавший за милицией, развел руками:

— В таком случае стоило бы извиниться.

Лейтенант, покраснев как маков цвет, буркнул:

— Извините, Иван Дмитриевич, что потревожили. Сведения оказались ложными… — Обернулся к сержантам и рыкнул: — Уходим!

Милиция исчезла в мгновение ока, поняв, что сегодня не ее день. Соколов приблизился к старику вплотную. Улыбнулся толпе, попросив:

— Прошу прощения, не могли бы вы пропустить меня без очереди? Не волнуйтесь, продукты мне не нужны. Меня интересуют миски, тарелки и вон та красивая корзинка…

Покупатели заулыбались:

— Проходите! Проходите…

— Ой, а мы вас не так давно по телевизору видали!

— Как вы у нас–то очутились?

Соколов обернулся:

— Я на съемки еду. — Посмотрел в глаза лесника и протянул руку: — Иван Дмитриевич, а вы хорошо держались. Обслужите?

Полозов махнул рукой в сторону воза:

— Выбирайте, я вам подарю свои плошки…

Артист отказался, подходя к телеге вплотную и беря в руки глиняную тарелку:

— Не стоит. Я знаю, каково приходится людям в глубинке, где не платят. Всю глиняную посуду возьму… — Протянул руку и взял в руки красивую корзинку из белого прутка с длинной ручкой: — А сюда сложим!

Митрич наклонился к нему:

— Корзинку все же берите в подарок. Выручили вы меня сегодня…

Соколов посмотрел ему в глаза и подмигнул:

— Ерунда! Себя берегите, они от вас не отстанут. Спасибо за подарок…

Никифоровна ждала Митрича у калитки. Едва Чубчик показался на углу улицы, как она направилась к дороге, сжимая в кармане куртки рукоятку злополучного пистолета. Подошла к остановившейся телеге. Подслеповато прищурясь смотрела на Митрича:

— Я уж боялась, не забрали бы в кутузку! Как все обошлось?

Полозов, понявший, что бабка не видела того, что произошло дальше, рассказал о появлении артиста и «обломе» у милиции. Поблагодарил:

— Если бы не ты, Никифоровна, сидеть бы мне сегодня в камере. Что значит партизанка бывшая! Не испугалась и не растерялась. Спасибо тебе огромное…

Старая женщина грустно улыбнулась, быстро пряча принесенное оружие под сено на телеге. Вздохнула:

— Не на чем! До сих пор помню, как пользоваться. Никуда видно война от нас не ушла, Ваня. Сидела вот дома и ТТ разглядывала. Первую любовь свою вспомнила. Как Сема меня пользоваться вот таким же пистолетом учил в березняке…

Лесник опустил голову. Перед глазами пронеслось: горевшие дома, взрывы, визгливый наигрыш немецкой губной гармошки, выстрелы и он сам, стреляющий из «вальтера» по серым фигурам, появлявшимся из тумана. Тогда именно туман помог ему оторваться от фрицев. Он с трудом стряхнул с себя наваждение и поглядел на бабку. Никифоровна тяжело вздохнула, отходя в сторону от телеги:

— Ты уж поосторожней, Митрич…

Полозов кивнул и слегка дернул вожжами. Чубчик бодро зашагал дальше…

Денек оказался теплым и солнечным. Ни единый листочек не шелохнулся на деревьях поблизости. Полозов вышел на крыльцо и окинул взглядом окрестности. Обернулся в сторону сеней, откуда доносилось постукивание:

— Валентина, денек–то какой! Благодать! Займусь–ка я сегодня телегой. Обод поистерся, надобно новый поставить…