Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I

Так что пришлось всем Ковалям ехать в Москву. То, что все решения по переселению в это время принимались в Москве, было общеизвестным фактом:

«В настоящее время все переселенцы едут через Москву и бывают в пути лишь 11–12 суток».[398]

Этот факт, относящийся к 1932 году, свидетельствует о том, что «сетования» Далькомзета 1931 года по поводу неудобства для переселенцев маршрута через Москву и предпочтительности маршрута через Владивосток, учтены не были.

Вот что писали из Далькомзета по этому поводу в 1931 году:

«Переезд же из Сан-Франциско или (неразборчиво) во Владивосток продолжается 11 дней – в абсолютном комфорте. Билет третьего класса стоит 65 долларов и багаж в неограниченном размере едет вместе с переселенцами. Получается экономия во времени (20 дней можно выгадать и в деньгах) около 200 долларов на человека, которые переселенец может употребить на закупку оборудования или припасов. Для приезжающих из Нью-Йорка и Чикаго, т. е. из Востока, проезд до Владивостока будет продолжаться 22 дня, в долларах это будет 141 дол., т. е. цена такая же, как и при проезде на Европу и выгадывается все же 9 суток в пути. Кроме того, опыт переезда т.т. Амрона и Погребинского[399] показал, что вещи, следовавшие на Владивосток, все получены, таможня абсолютно все пропустила, а вещи, шедшие по перегруженной Уссур. жел. дороге шли гораздо дольше, часть вещей пропала».[400]

Почему не прислушались в Москве к этому разумному предложению понятно – в Москве осуществлялась «фильтрация» приезжавших органами НКВД, а организовать столь качественную проверку приезжающих через Владивосток было гораздо хлопотливее. И удобство переселенцев, естественно, было принесено в жертву удобству органов НКВД.

Это лишний раз подтверждает вывод о том, что не могли Ковали приехать через Владивосток.

По прибытию в Европу у Абрама сохранялась надежда, что в Москве ему удастся объяснить мотивы планируемого разделения семьи и получить разрешение на поездку в Телеханы для себя, Этель и Гейби.

В Москве действительно состоялись первые прямые контакты с представителями «органов», которые и узнали от самого Абрама о его действительных намерениях. Естественно, «прямые» со стороны «органов». Абрам, конечно, не знал, какие властные структуры представляют те или иные члены распределительной комиссии ЦС ОЗЕТа.

Московские решения

Здесь, естественно, возникает пучок эвереттических ветвлений дальнейших событий. Первое (и главное!) ветвление состояло в том, разрешат ли семейству разделиться на «телеханцев» и «биробиджанцев»? Из нашего сегодняшнего «здесь-и-сейчас» очевидно, что наиболее вероятным результатом разрешения этой дилеммы является ответ «нет».

Думаю, что Абрам не мог и представить себе реакцию членов распределительной комиссии на свою по-человечески понятную просьбу – отпустить его с женой и младшим сыном на родину, в Телеханы.

В наиболее вероятном ветвлении он не только получил жёсткий отказ, но ему ещё и разъяснили его «политическую близорукость, граничащую с предательством». Ведь Телеханы – это «панская Польша», отношения с которой после фактически проигранной советско-польской войны 1919–1921 гг. были весьма напряжёнными.

Как раз в это время в Москве проходил завершающий этап переговоров о заключении советско-польского договора о ненападении (подписан 25 июля 1932 г. в Москве), но в момент собеседования с Абрамом результатов этих переговоров ещё не было.

Вполне вероятно, Абраму разъяснили, что Польша – наш закоренелый враг. То, что тогда это действительно было так, подтверждает и авторитетный современный историк А. И. Колпакиди:

«В то время это был очень мощный игрок. До 1939 года это был главный противник, по сути, нашей страны. Главный! Не Германия… Именно от Польши мы ожидали нападения»[401]

И в комиссии Абраму убедительно разъясняли, что ещё