Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I

Так что в «беседе» с американским «интервьюером» обсуждать своих друзей (в первую очередь это относилось к Л. З. Копелеву – Рубину и Д. М. Панину – Сологдину), Александр Исаевич не хотел.

Не хотел он обсуждать и трансформацию предателя Иванова в героя И. Володина. Ведь в преддверии выхода в свет «атомного» варианта Александр Исаевич категорически утверждал, что

«В основе моего романа лежит совершенно истинное и притом, я бы сказал, довольно-таки историческое происшествие»

.[473]

А трансформация Иванова в Володина – чистый творческий вымысел.

Но в ходе беседы агент ФБР пытался выяснить именно детали истории со звонком в посольство и подробности связи «Володина» и Коваля. Для Солженицына же (в мейнстримной ветви его альтерверса) фигура Коваля интереса не представляла. Как сказала с его слов Наталья Дмитриевна, на шарашке считали – «А что его обсуждать: все друг за другом шпионили, у него работа такая».

Коваль, мелькнувший в нескольких эпизодах, был для него фигурой абстрактной и «проходной», поэтому Александр Исаевич решил, что агент ФБР, используя этого полумифического персонажа, пытается получить информацию о реальных делах и людях шарашки.

О «полноценной реальности» Жоржа Абрамовича Коваля сам Александр Исаевич, по свидетельству А. Н. Латыниной, узнал из моего письма к нему только в 2006 году.

Вот как это случилось. Работая над статьёй о романе «В круге первом», А. Латынина предположила:

«…а вдруг никакого звонка “Иванова” в посольство и не было, а просто чекисты устроили в шарашке что-то вроде учебной тревоги, решили проверить практическую пользу от всех этих научных акустических изысканий? Но эту версию легко опровергла Наталья Дмитриевна Солженицына, сообщив, что Георгий Коваль, о котором говорится и у Копелева, и у Солженицына, – реальное лицо. Выяснилось это, когда многолетний коллега Коваля по Московскому химико-технологическому институту, доцент этого института Юрий Александрович Лебедев после показа сериала написал письмо Солженицыну».[474]

Стать информатором ФБР по какому-то непонятному ему делу Александр Исаевич, даже находясь в положении «вынужденного эмигранта», не захотел, а потому «предложение устроить повторное собеседование было вежливо отклонено».

Ещё один вариант объяснения «настороженного поведения» Солженицына при его опросе агентом ФБР выявился в ходе моей беседы с историком А. И. Колпакиди после выхода первого издания этой книги. Вот запись фрагмента этой беседы в моём рабочем дневнике:

«Очень удивлялся Александр Иванович поведению Солженицына, который в романе не изменил фамилию Коваль на какую-то другую. Ведь этим, как считает Александр Иванович, Солженицын «сдавал» разведчика Коваля, поскольку он ведь не знал, что Коваль уже давно вернулся. Из записи «прослушки» ясно видно, что американцы никак не отреагировали на звонок в посольство. А если бы Коваль к моменту опубликования романа всё ещё оставался нелегалом? Эта публикация была бы сигналом и напоминанием американцам – Коваля нужно искать. И Александр Иванович очень заинтересовался моим рассказом о том, что американцы «опрашивали» Солженицына в Вермонте. Я понимаю этот его интерес – такой факт подтверждает «некорректность» поведения Солженицына».[475]

Иными словами, в ходе «интервью» с агентом ФБР Александр Исаевич сначала удивился вниманию ФБР к «третьестепенному» с его точки зрения персонажу романа «В круге первом», но быстро осознал, что допустил ошибку, не изменив в тексте фамилию разведчика, и это может быть истолковано как его, Солженицына, «предательство». И потому, естественно, от повторного обсуждения этой темы отказался.