Видессос осажден (Смутное время-4)

"Тебя бы вырвало, - сказала акушерка с порога, - и тебе бы понравилось отдавать это обратно гораздо меньше, чем запивать".

Затем она отступила в сторону, потому что Камеас скользнул в Красную комнату, неся поднос, восхитительные ароматы которого помогли заглушить те, что раньше таились в родильной палате. - Тунец в луке-порее, ваше величество, - обратился он к Лисии, - и артишоки, маринованные в оливковом масле и чесноке. И, конечно, вино. Поздравляю. Савеллия - я правильно расслышал имя?"

"Да, это верно", - сказала Лисия. Евнух поставил поднос рядом с ней на широкую кровать. Она улыбнулась ему. "Хорошо. Теперь мне, в конце концов, не придется есть лошадь ". Он выглядел смущенным. Маниакес спрятал улыбку. Лисия продолжала: "О, и ты пошел и нарезал все для меня на маленькие кусочки размером с укус. Большое тебе спасибо ". Ее голос звучал на грани слез от благодарности. Может быть, так оно и было. В течение следующего короткого времени ее эмоции будут бушевать неистово.

"Я рад, что ваше величество довольны", - сказал Камеас. Автократор задавался вопросом, что он чувствует, находясь в присутствии новой жизни, когда он никогда не сможет зародить ее сам.

"Сюда". Маниакес осторожно сел на кровать, чтобы не потревожить Лисию. "Позволь мне сделать это". Он взял ложку и начал кормить свою жену.

"Ну что ж!" - сказала она после того, как он дал ей несколько кусочков. "Предполагается, что это ты, а не я, имеешь прекрасных рабынь, которые кладут виноград тебе в рот всякий раз, когда ты соизволишь его открыть".

"Боюсь, красота мне не по зубам, - сказал Маниакес, - и сейчас слишком поздно для свежего винограда, но если Камеас принесет мне немного изюма, я посмотрю, что могу для вас сделать".

Камеас начал покидать Красную комнату, без сомнения, в поисках изюма. "Подожди!" Лисия окликнула его. "Неважно. Я ничего не хочу". Она рассмеялась, отчего вздрогнула. "Все!" - сказала она. "У меня все еще очень болит там, внизу". Ее взгляд переместился на Савеллию, которая заснула. "И как ты думаешь, почему это так?"

Гориос, Симватий и старший Маниакес появились в коридоре за открытой дверью в Красную комнату. Маниакес махнул им, приглашая войти. "Ха!" - воскликнул Гориос, увидев, как его двоюродный брат кормит Лизию. "У нас наконец-то закончились слуги, не так ли?"

"Ты помолчи", - сказала ему Лисия. "Он очень мил, а это больше, чем ты можешь сказать большую часть времени". Маниакес знал, что в свое время Региос устроит ему из-за этого неприятности, но сейчас он ничего не мог с этим поделать.

"С тобой все в порядке?" - Спросил Симватий свою дочь.

"Прямо сейчас? Нет", - ответила Лисия. "Прямо сейчас я чувствую себя растоптанной во всех своих нежных местах, и каждый раз, когда у меня появляется ребенок, я, кажется, открываю для себя пару нежных мест, о существовании которых раньше и не подозревала. Но если все пойдет так, как должно, со мной все будет в порядке через несколько недель. Я не чувствую никакой разницы с тем, как я себя чувствовал в первые два раза, когда проходил через это ".

"Хорошо. Это хорошо", - сказал Симватиос.

" 'Прошел через это, да?" - прогрохотал Маниакес-старший. Он кивнул своему сыну. "Твоя собственная мать говорила то же самое, сразу после того, как родила тебя. Заметьте, это не помешало ей родить ваших братьев, но какое-то время я сомневался, что это помешает."

Маниакес сделал все возможное, чтобы его смешок звучал легко и непринужденно. Даже то, что предназначалось для семейного подшучивания, могло приобрести горький оттенок, поскольку один из его братьев в изгнании, а другой, скорее всего, мертв. Он вернулся к кормлению Лисии. Дразня его по этому поводу, Гориос не стал бы кусать так близко к кости.

Лисия доела каждый кусочек тунца и каждый кусочек артишоковой сердцевинки. Она также выпила все вино. Маниакес подумал, не попросить ли Камеаса, в конце концов, изюма. Вместо этого она зевнула, оторвала Савеллию от груди и сказала: "Кто-нибудь, пожалуйста, положите ребенка ненадолго в колыбельку? Я бы хотела попытаться поспать, пока она снова не проснется голодной. Это был напряженный день ".

Оба деда, ее муж и ее брат потянулись к Савеллии. Она отдала новорожденного Симватию, который улыбнулся, держа на руках свою внучку, затем положил ее в колыбель так нежно, что она не проснулась.

"Ты мог бы попросить кормилицу разобраться с ней", - сказал Маниакес.

"Я сделаю это, скоро", - ответила Лисия. "Жрецы-целители и врачи говорят, что материнское молоко лучше в течение первой недели или около того. Дети забавные. Они жесткие и хрупкие одновременно. Очень многие из них не доживают до взросления, что бы мы ни делали. Я хочу дать своим лучший шанс, который у них может быть ".

"Хорошо", - сказал Маниакес. Она тоже была права. Но матери были и жесткими, и хрупкими одновременно. Он наклонился и поцеловал ее в лоб. "Тогда отдохни, насколько сможешь, и я надеюсь, что она даст тебе немного".