Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

В радиорубку заглянул Петя Ниточкин, заорал:

— Маркони, мне ничего нет?

— Нет! Отдай Гришке Айсбергу! — Радист сунул Пете бланк радиограммы.

Ниточкин прочитал ее и заулыбался лукавой улыбкой, подмигнул радисту и заорал камбузнику:

— Диоген, отнеси капитану!

— Я сейчас не могу, мне не…

— Срочно! — приказал Маркони и подмигнул Пете.

В рубке склонился над штурманским столом капитан Кукуй. Он вглядывался в карту. Ему что-то не нравилось в ситуации. С мокрого капюшона плаща стекали капли. Лицо Фаддея Фаддеича напоминало людей с полотен Брейгеля-старшего — суровое и собранное. Затемненная лампочка над картой качалась, перебрасывая по морщинам капитанского лица тревожные тени.

Диоген вошел в штурманскую и положил перед капитаном радиограмму. В ней говорилось: «НЕ ЗАБУДЬ КУПИТЬ СИНГАПУРЕ БЮСТГАЛЬТЕРЫ РАЗМЕР СПРОСИ РАДИСТА ЦЕЛУЮ ТВОЯ МУМУ».

Капитан долго шевелил губами, потом вытащил из-под плаща очки, нацепил их, потом снял.

— Купить бюстгальтеры? — спросил он Диогена страшным, заговорщицким шепотом. — Это тест? По Солли — Розенкранцу — Айсбергу?

Диоген тоже надел очки и вылупился на капитана:

— Какой тест? Я не расслышал, — переспросил он.

— Я вот тебе сейчас расскажу, разгильдяй! — сказал капитан грозно и замахнулся на камбузника штурманской линейкой, но не удержал улыбки.

— Я… я… — начал было оправдываться Диоген и схватился за рот.

— Беги на подветренный борт, салажонок! — приказал капитан и крикнул вдогонку: — И не переживай, со всеми бывает!

В кабинете шефа шло обсуждение разговора с Татьяной.

Профессор ходил по ковровой дорожке, глухо стуча палкой.

— Мы обязаны вызвать, проявить взаимную агрессию объектов. Только тогда мы узнаем, что ее порождает, и вскроем нарыв…

— Что предлагаете?

— Есть идейка, есть подлая, есть! — сказал профессор. — Мы переведем объекты в качественно иное положение. Мы изменим их социально-служебное положение. Комбинация сейчас: «матрос — первый заместитель лидера». А мы Кукуя — долой, Сагайлу — капитаном, Ниточкина — штурманом… И совершенно иная мера ответственности за общее дело, новые психологические соотношения.

— Я чего боюсь, — сказал шеф, — что отрицательные эмоции у этих ребят копятся, но ведь мы не всегда сразу реагируем на происходящее… Реакция зреет, зреет — и вдруг качественный скачек, взрыв и…

— Так это нам надо!

— …и — гипертония! Это нам надо?

— У этих волкодавов гипертония? — засмеялся профессор.

— Вот что, без морских специалистов нам не обойтись. Свяжись с пароходством, доложи в кадрах о нашем подозрении на возможность полной несовместимости объектов. А тогда пусть они решают… Да, ты, кажется, статейку где-то тиснул об уникальном эксперименте? Не торопись… Наука-то наша еще только попискивает, еще только рождается. Ведь все мы в нее черт-те откуда пришли. Ты каких наук доктор? — исторических, тьфу, экономических! — захохотал шеф. — Я, будь оно неладно, философских, да еще по античности специализировался. А Татьяна твоя — физиолог, прости ее Господь…

— Потому науку нашу и надо изо всех сил пропагандировать! Заинтересовывать ею молодежь. Я вот на своей деревяшке десять раз в неделю на общественных, как говорится, началах черт-те куда болтаюсь, лекции молочу. — Он взглянул на часы. — И сейчас к киношникам опаздываю…

— И они нашей наукой заинтересовались? — с интересом спросил шеф и захохотал, как когда-то в начале. — Ну, сплошное кино. А с лекциями сократи. Поезди-ка, пожалуйста, по родственникам объектов. Какие-нибудь интересненькие детальки биографий собери: из детства, из семейной обстановки… Анкеты анкетами, а…

— Давно сам думал, — сказал профессор и трахнул себя палкой по протезу.

Очевидно, ему это нравилось.

Над длинным столом в кают-компании возвышался гипсовый бюст профессора Угрюмова. Его лоб был огромным. Борода — тоже.

За столом сидели: капитан, старший механик, Гриша Айсберг, второй штурман, Ниточкин и боцман.

Перед каждым лежал опросный лист.

Сагайло расхаживал в торжественной тишине вдоль стола.

— Я собрал сюда командиров, как наиболее сознательных респондентов. Перестаньте ерзать, Ниточкин! На вопросы отвечать только «да» или «нет», — говорил старпом, — Начинаем анкетирование по форме номер тринадцать.

В кают-компанию проскользнула Татьяна Васильевна и стала у самого дальнего окна, стараясь быть возможно незаметной. Она курила «беломорину» и смотрела на дельфинов, которые резвились за бортом.

— Читайте ваш вопрос, товарищ капитан! Ну! — приказал старпом.

Старый капитан мизинцем потряс в ухе и с полным удивлением спросил:

— Ты это на кого рычишь, а?

— Согласно вашего приказа старший при анкетировании здесь я! — отрубил Сагайло. — Читайте!

Фаддей Фаддеич вздохнул и послушно прочитал:

— «Как вы считаете: нужна ли человеку в космосе ветка сирени?»

— Да или нет?! — еще грознее рыкнул Саг-Сагайло.

Фаддей Фаддеич поднял на своего подчиненного глаза и прошипел:

— Я тебя в порошок сотру! В сумасшедший дом! На всю жизнь!