Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

— Прошу всех заслушать выдержку из инструкции, — ледяным тоном произнес Сагайло и, вытащив конверт с печатями, зачитал: — «Моряки с высоким баллом негативной экспрессивности могут быть понижены в должности или вообще списаны с судов флота».

— Гм, — сказал Фаддей Фаддеич, почесал затылок и углубился в вопрос о сирени и космосе: ни понижаться в должности, ни списываться ему еще явно не хотелось.

Осторожно вмешалась в происходящее Татьяна Васильевна:

— Товарищ Саг-Сагайло прав, конечно, но я бы хотела напомнить и о тех требованиях, которым должен отвечать наш метод, — это добровольность предоставления информации… — Она несколько принужденно засмеялась и продолжала: — Я как-то тут говорила, что наш брат интервьюер должен быть иногда вежливым, как продавец из дамского магазина, иногда пронырливым, как дипломат, иногда обворожительным, как Одри Хэпберн, но все эти качества несколько…

— …несвойственны моему старпому, — мрачно продолжил капитан Кукуй.

— Ясно. Простите, Фадцей Фаддеич, — сказал Сагайло, сбавляя тон. — Боцман Загоруйкин, читайте вопрос номер сорок!

Боцман довольно долго искал вопрос, потом не особенно бегло прочитал:

— «Сосет ли у вас под ложечкой перед важным делом?» — И сразу ответил: — Ясное дело, сосет, если жрать хочется.

— Надо только «да» или «нет», — галантерейным тоном напомнил ему старпом. — Четвертый помощник, читайте вопрос номер семь!

— «Любите ли вы каверзные шутки?» — прочитал Гриша Айсберг.

Все присутствующие задумались. Гриша кусал ногти и морщил лоб. Ниточкин вдруг тупо, но внимательно начал рассматривать бюст профессора Угрюмова. Он даже привстал и провел по гипсовой бороде великого ученого пальцем.

— Чего ты на него так вылупился? — спросил Гриша, чтобы оттянуть время для ответа.

— Да вот смотрю на этого великого зоолога и думаю, что бюст у него потрескался и надо бы в ремонте заказать новый и пора снять с ученого размеры для ремонтной ведомости, — сказал Петя Ниточкин.

— Верно, — машинально произнес старший помощник, и все повернулись к бюсту профессора и начали рассматривать его, чтобы опять же оттянуть время и что-то сообразить.

— Но пожалуй, размеры можно и не снимать! — решительно сказал будущий судоводитель и безразличным взглядом скользнул по Грише Айсбергу.

— Почему вы так думаете? — спросил Фаддей Фаддеич.

— А наш радист все размеры бюстов наизусть знает, — сказал Ниточкин.

Гриша вспыхнул и настороженно уставился на Петю.

— Ах да, я забыл, — сказал Фаддей Фаддеич, и его старые глаза заискрились лукавством, как у мальчишки.

— Если вы намекаете, то… Я готов все объяснить! — сказал Гриша.

— Читайте свой вопрос! — сказал ему Саг-Сагайло.

— Нет уж! Сперва пусть все знают: моя жена познакомилась в магазине «Альбатрос» с женой радиста, жены подружились, часто встречаются, и оказалось, что у них одинаковые размеры бюстов, а я не помню размеров. И чужие не помню и свои…

— Успокойтесь, Григорий Михайлович, — сказала ему Татьяна Васильевна. — Многие мужчины не знают размеров. Это не страшно. Читайте вопрос.

Гриша пошевелил скулами, взял себя в руки и прочитал:

— «Что вы испытываете, когда находитесь в застрявшем лифте или туннеле?» К черту! — заорал он. — А у радиста записаны все размеры его, а значит, и моей жены. И мне кажется, здесь нет ничего особенного! Правильно я говорю, товарищ капитан?

— А кто тебе сказал, что мы здесь видим что-нибудь особенное? — с изумлением спросил Фаддей Фаддеич. И лицо его было невинным, как у младенца.

Гриша швырнул опросный лист под стол и вышел из кают-компании. При этом он врезал дверью в лоб Марии Ефимовны, которая оказалась в непосредственной близости от дверей в коридоре.

— Ты чего, самый первый на тосты ответил? — ласково спросила Гришу Мария Ефимовна.

— А вам какое дело? — спросил Гриша.

— Полки у меня в буфете не выдвигаются, — горестно сказала Мария Ефимовна.

— А мне какое дело? — спросил Гриша.

— Нужно новые делать, — вздохнула буфетчица. — А размер я и не помню — старая, склероз у меня, Григорий Михайлович… У радиста, что ль, размеры спросить?

— Откуда вы знаете? — прорычал Гриша. — Подслушивали?

— Чего знаю?

Гриша опять взял себя в руки и спокойно, монотонно объяснил:

— Моя жена, Ефимовна, дружит с женой радиста, они часто встречаются, потому что живут рядом, а бюсты у них адекватные, а я не знаю размеры, всегда забываю их, и когда рубашку, например, покупаю, то мне шею измеряют холодной рулеткой, а у радиста есть все номера моей, то есть — черт побери! — его жены, то моя жена прислала такую дурацкую радиограмму, и здесь я не вижу ничего не понятного.

— А кто тебе сказал, что я чего-нибудь не понимаю? — спросила Мария Ефимовна.