Виктория

Вика потянулась за газетой:

– Можно?

– Да бери, не жалко…

Это была «Правда» с фотографией лётчиков в шлемах на первой странице.

– «Гитлеровская свора продолжает лезть на Москву. Остановить врага! Отразить натиск фашистских разбойников!» – тихо прочла Вика. – Какая старая газета… Откуда она у вас?

– Сегодняшняя, на станции купил. Куда новее-то? – обиделся старик.

Вика посмотрела на дату в левом верхнем углу: суббота, 25 октября, 1941 год.

– Это сорок первого года газета.

– А какого же тебе надо?

– Вы хотите сказать, что сегодня октябрь сорок первого года?

– С утра так и было, – усмехнулся дед и вытер рукой нос в красных прожилках. – Здорово же тебя контузило, девушка!

– Вы меня все разыгрываете, – понимающе кивнула она. – Серёжа, тебе сколько лет?

– Семь!

– Значит, ты родился…

– В тридцать четвёртом году.

– Нет, ты родился в две тысячи десятом, – поправила Вика.

Мальчик рассмеялся:

– Вы что, тётя, таких цифр не бывает!

– Всё правильно, он в тридцать четвёртом родился, – подтвердила его мать.

Вика отбросила одеяло, оставшись в джинсах и толстовке, и бросилась к выходу. Надо найти свой вагон!

Она протискивалась среди людей и тюков к выходу, выскочила в тамбур, полный табачного дыма: там курили двое мужчин. Дверь в буферную зону оказалась закрытой. Вика дёрнула раз и другой…

– Ты куда, там закрыто! – сердито сказал один из мужчин, видимо, проводник.

– Мне надо выйти! – Вика дёргала ручку.

– Надо так надо, сейчас открою. – Проводник достал из кармана ключ и отпер другую дверь, что вела наружу. – Пять минут стоять будем, потом крикнешь – отопру. Меня Николаем зовут.

Вика спустилась с подножки и побежала вдоль состава, наталкиваясь на людей, навьюченных мешками и узлами. Второй, третий, четвёртый вагон… Вот и её пятый.

Вика остановилась, тяжело дыша. «Её» вагон ничем не отличался от вереницы своих тёмно-зелёных собратьев образца 1940 года. Кирпичного цвета покатая крыша блестела от влаги, на ней торчали вентиляционные «грибки». Из окошек с деревянными рамами на неё с любопытством поглядывали пассажиры.

Это дурной сон, это не может быть правдой!

Поезд лязгнул, дёрнулся и подался назад. Это отрезвило Вику: перспектива остаться на вокзале раздетой была ужасной.

Она побежала изо всех сил назад, замолотила кулачками по двери вагона. И испугалась, что ей не откроют, как тем отчаявшимся людям:

– Николай, откройте!

Но дверь с лязгом открылась, к Викиному облегчению, проводник помог подняться в вагон и сразу запер за ней.

– Набегалась? – спросил он. – Кипяток искала? А чего без кружки?

– Мне нужно в Москву…

– Все из Москвы, а ты в Москву? Подожди, война кончится – вернёшься.

– Вы не понимаете, мне надо назад!

– Где уж понять… Эх, молодо-зелено! – вздохнул проводник.

Поезд зашипел и тронулся, набирая ход…

Из приоткрытой двери уборной шёл едкий запах мочи. Вика заперлась там, привалилась спиной к стене, закрыла глаза. Голова кружилась, снова подступила тошнота. Запах нечистот усилил позывы, Вика согнулась, и её вырвало в металлическую грязную раковину.

Она долго умывалась ледяной водой, пока не заломило лицо и руки.

Вздрагивая от озноба, Вика сняла толстовку с британским флагом и надела её наизнанку: так не было видно картинки, а лишние расспросы ни к чему. Она расстегнула плоский фитнес-браслет и сунула в карман джинсов. Золотой крестик на витой цепочке – подарок матери – спрятала под майку.

В купе её ждали.

– Я уже начала волноваться, думала, что вы отстали, – с облегчением сказала мама Серёжи, и Вика опять подумала, что у неё удивительно мягкий и добрый голос. И лицо красивое, с большими выразительными глазами, очень напоминающее Татьяну Самойлову в фильме «Летят журавли».

– Мы так и не познакомились. Как вас зовут?

– Валентина.

– А я Вика. Виктория, – поправилась она.

– Какое хорошее имя у вас, Виктория. Виктория – значит победа. Победа нам сейчас нужна.

Вика улыбнулась. Своё полное имя ассоциировалось у неё с клубникой, которую мама выращивала на даче.

Из рюкзака она вытащила утеплённую курточку с погончиками и кармашками на кнопках, натянула её поверх толстовки. Сразу стало теплее. Как хорошо, что начало мая выдалось холодным, что пришлось достать из шкафа колготки, ботинки и куртку!

Вика краем глаза видела, что другие пассажиры пристально и детально рассматривают её одежду, она чувствовала себя не своей тарелке от этих взглядов. Лишь один Серёжа искренне восхитился:

– Ух ты! Это военная куртка?

– Да, это мне на военной подготовке выдали, – солгала Вика.

Прихватив рюкзак, она снова пошла в уборную. Покопавшись в кармашках, достала телефон. Сети, конечно же, не было. Его оставалось только выключить и спрятать в потайном кармане рюкзака вместе с паспортом, деньгами и картой. Сейчас все эти вещи совершенно бесполезны и даже опасны: её легко могли принять за шпионку.

Ещё в рюкзаке обнаружилась коробочка амоксициллина, завалявшаяся с прошлого года. Совершенно по-новому она смотрела на маленькие капсулы – это же настоящее сокровище! Коробочка тоже отправилась в потайной карман.