Вилья на час

В его обществе лучше оставаться абсолютно трезвой. Сангрию вышибло из меня крысой. Другого адреналина я надеялась не искать.

— Какое пить? — Пабло оставался до безобразия гадким. — Только попробовать…

Попробовать… Я попробовала его урезонить, но мне не хватило силы духа и словарного запаса. Однако ж мы вернулись к лестнице и пошли в сторону метро. Я старалась держаться от него подальше, и он не стремился взять меня за руку — что удивительно. Наверное, ждал, когда я малость подобрею после выпитого. И поэтому пить с ним я не буду ни при каких условиях…

— Эй…

Я не поняла продолжения. Все было на испанском. Несколько голосов: женский и мужской. Обернуться я не успела: Пабло схватил меня за руку и протащил пару метров, потом обернулся, и я с ним, но ничего не увидела.

— Что?.. — и дальше я не сумела ничего спросить, рука Пабло легла мне на талию и притянула к его жаркому телу. Если поцелует, я врежу ему по яйцам, точно.

— Кто-то решил, что я слишком сильно тобой увлекся.

Я смотрела ему в глаза. Смеющиеся и слышала какое-то шуршание… Потребовалась пара секунд, чтобы понять, что Пабло переложил деньги из заднего кармана шорт в передний, и последнее движение закончилось совсем уж неприличным прикосновением к кнопке на моей ширинке. Конечно, это вышло у него случайно — мы стояли друг к другу слишком близко, но я вздрогнула, отступила на шаг, и он как-то слишком неловко убрал провинившуюся руку себе за спину.

— Ребята предупредили о карманнике. Я его, признаюсь, не заметил. В другой раз буду аккуратнее убирать деньги. Спешка до добра не доводит. Ни в чем.

Я заставила себя смотреть ему в лицо. Это мелочь, которая ничего не значит. Так вышло и все. Забыть и идти дальше. И мы пошли к метро, и наши руки соприкоснулись лишь тогда, когда я протянула ему бумажный билет, чтобы пройти через турникет. В поезде мы сидели чинно. Я — у окна и делала вид, что любуюсь пестрыми домишками, мелькающими за стеклом. Пабло молчал, но не потому, что ему нечего было сказать, а потому что давал мне время соскучиться по его голосу. А я не скучала — я считала минуты до нашей станции, приплюсовывая к ним ходьбу бодрым шагом до квартиры, и «Адьёс, мучачо», «Финита ля комедия…» Я не твоя Коломбина, сколько бы ты ни желал этого!

Рамбла снова была многолюдна, шумна и радостна. Но я не радовалась со всеми, потому что Пабло рванул меня к первому же пустому столику с яростью разъяренного быка, и я подчинилась, точно поднятая на рога.

— Я не буду пить! — лишь сумела запротестовать я, почувствовал голыми ляжками холод железного кресла.

— Не пей, — ответил Пабло спокойно, устраиваясь напротив. — Просто посидим. Мы успели первыми…

Сумасшедший какой-то! To бежим от карманника, то играем в перегонки непонятно с кем за свободный столик. Хорош паж, ничего не скажешь! Конечно, в Альберте не меньше дури. Только его дурь романтична, а эта… слишком уж приземленная. Но приземлиться на стул оказалось делом очень приятным — сиденье и холодило, и давало отдых ногам, которым двадцать минут в метро не помогли прийти в норму после намотанных за день километров вплавь и по суше.

— Нет, Бакарди нам не надо. Тогда каву. Небольшую бутылку…

Я не успела открыть рот для очередного протеста. Официант сразу убежал через дорогу обратно в ресторан.

— С вермутом тоже не везет. Мартини можно купить и в магазине. Собственно можно и местный вермут купить в бутылках, но в ресторанах иногда бывает что-то необычное. Увы, не здесь… На Рамбле в Барселоне точно искать бесполезно. Туристы предпочитают знакомый им Мартини.

Пабло смотрел мне в глаза и видел полное отсутствие интереса к тому, что он говорил, и все равно продолжал сотрясать душный вечерний воздух.

— Скажи лучше, как ты познакомился с Альбертом? — перебила я единственным вопросом, на который меня интересовал ответ. Не то, чтобы эта информация имела существенное значение для моего пребывание в квартире Пабло, но уж точно лучше слушать вампирскую историю, чем обсуждать выпивку.

— Никак. Я с ним не знакомился.

Мои солнцезащитные очки лежали на столике рядом с салфеткой. Его — тоже, и все равно ни он, ни я не были в состоянии прочитать в глазах друг друга что-то дельное. Перед нами возникло блюдо с фруктами и сырами. Мне до него не было никакого дела. Я хотела получить нормальный ответ от этого ненормального барселонца.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросил он.

— Потому что ты не отвечаешь на мой вопрос.

Он усмехнулся. Так гадко… Брр…

— Я ответил. Я с ним не знакомился. Я знал его с пеленок. Вернее, он знал меня… Я вообще мало, что помню из детства, странная память… И его почти не помню, но он был рядом, всегда… Ну не всегда…