Вильям и Мэри

— Хорошо. Я знал, что вы приедете. Я вас подожду. Приходите сразу в мой кабинет на третьем этаже. До свидания!

Через полчаса миссис Перл была в больнице.

— Только пусть его вид вас не удивляет, — говорил Лэнди, идя рядом с ней по коридору.

— Хорошо.

— Поначалу это вас должно несколько шокировать. Боюсь, он не слишком привлекателен в нынешнем состоянии.

— Я выходила за него замуж не ради его внешности, доктор.

Лэнди обернулся и пристально посмотрел на нее. Что за странная маленькая женщина, подумал он, такие большие глаза и такой сердитый и возмущенный вид. Черты лица, которые когда-то, возможно, были весьма приятными, полностью утратили свою привлекательность. Рот вялый, щеки отвислые и дряблые, и, глядя на ее лицо, у него создавалось впечатление, что оно медленно, но неудержимо оседало за долгие годы безрадостной супружеской жизни. Какое-то время они шли молча.

— Когда войдете, не спешите, — сказал Лэнди. — Он поймет, что вы тут, только тогда, когда ваше лицо будет прямо над его глазом. Глаз всегда открыт, но он не может им вращать, так что поле зрения очень узкое. В настоящий момент он у нас смотрит прямо на потолок. Ну и конечно же, он ничего не слышит. Мы можем с вами говорить сколько угодно. Это здесь.

Лэнди открыл дверь и пропустил ее в небольшую квадратную комнату.

— Я бы сразу близко не подходил, — сказал он, дотронувшись до ее руки. — Постойте здесь со мной немного, пока не освоитесь с обстановкой.

На высоком белом столе в центре комнаты стояла большая серая эмалированная чаша размером с умывальник, и от нее шли штук пять пластиковых трубок. Эти трубки соединялись со множеством стеклянных трубок, и было видно, как по ним кровь поступает в аппарат сердца и обратно. Сам аппарат издавал тихий ритмичный пульсирующий звук.

— Он там внутри, — сказал Лэнди, показывая на чашу, в которую она не могла заглянуть, так как та стояла слишком высоко для нее. — Подойдите чуть-чуть поближе, но не слишком близко.

Он подвел ее на два шага вперед.

Вытянув шею, миссис Перл удалось теперь разглядеть поверхность жидкости внутри чаши. Она была прозрачная и спокойная, а на ней плавала маленькая овальная капсула размером примерно с голубиное яйцо.

— Там внутри глаз, — сказал Лэнди. — Вам видно?

— Да.

Насколько мы можем судить, он по-прежнему в прекрасном состоянии. Это его правый глаз, а на пластиковом контейнере линза, подобная той, которая была у него в очках. В данный момент он, вероятно, видит так же хорошо, как и прежде.

— А что там можно видеть на потолке? — сказала миссис Перл.

— Пусть это вас не беспокоит. Мы как раз вырабатываем целую программу, чтобы развлечь его. Но мы не хотим продвигаться слишком быстро.

— Дайте ему хорошую книгу.

— Дадим, обязательно. Вы себя сейчас хорошо чувствуете, миссис Перл?

— Да.

— Тогда мы подойдем ближе, ладно, и вы сможете увидеть все сразу.

Он подвел ее еще ближе, пока они не оказались на расстоянии двух метров от стола, и теперь она могла заглянуть прямо в чашу.

— Ну вот, — сказал Лэнди. — Это Вильям.

Он был гораздо больше, чем она представляла, и темнее по цвету. Из-за всех этих складок и морщин, покрывавших его поверхность, он напоминал ей больше всего огромный маринованный грецкий орех. Ей были видны концы четырех больших артерий и двух вен, которые выходили у него снизу, и то, как они были аккуратно соединены с пластиковыми трубками; и с каждым толчком сердца все трубки немного вздрагивали в унисон — это по ним проталкивалась кровь.

— Вам придется наклониться, — сказал Лэнди, — чтобы ваше хорошенькое личико было прямо над глазом. Тогда он вас увидит, и вы сможете улыбнуться ему и послать воздушный поцелуй. На вашем месте я бы сказал ему еще что-нибудь приятное. На самом-то деле он вас не услышит, но я уверен, главное до него дойдет.

— Он терпеть не может воздушных поцелуев, — сказала миссис Перл. — я сделаю по-своему, если не возражаете. — Она подошла к краю стола и посмотрела вниз прямо в глаз Вильяма.

— Привет, дорогой, — прошептала она. — Это я, Мэри.

Глаз, яркий, как прежде, уставился на нее с особой неподвижной напряженностью.

— Как ты, дорогой? — спросила она.

Пластиковая оболочка была прозрачной со всех сторон, так что было видно все глазное яблоко. Зрительный нерв, соединяющий нижнюю его часть с мозгом, был похож на короткое серое спагетти.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Вильям?

Было очень странно смотреть в глаз мужа, когда при этом не было лица. Ей было не на что большое глядеть, кроме глаза. И она продолжала пристально смотреть на него, и постепенно он становился все больше и больше, и в конце концов помимо него она ничего не видела — это было уже как бы лицо самого лица. Белая поверхность глазного яблока была покрыта сетью крошечных кровеносных сосудов, а в ледяной голубизне радужной оболочки было три-четыре довольно милых темноватых прожилки, исходивших из зрачка в центре. Зрачок был большой и черный, и с одной стороны на него падал слабый отблеск света.