Виниловый ад

— Да! Ат, нам нужно. Мне. Нам. Рами, я скоро, ат, вернусь, а мы… А вы, ат, пока сами решите. Кто из вас первый… Рами, реши, кто, ат, будет первый приносить извинения.

Он скрылся наверху в темноте.

Дверь хлопнула, замок щелкнул.

Рамуте выдохнула с облегчением и вытерла пот со лба. Она встала и пошла в центр комнаты.

— Подойдите, отклею.

Глава 27

Мальчик не до конца понимал, о чем разговаривают девушки, но внимательно слушал.

— Значит, уговорить его не получится? — уточнила Катя.

— Определенно. Когда он вернется, максимум, на что можем рассчитывать, — отсрочить расправу еще на пару часов…

— Ну же, — протянула Катя и заплакала. — Рамуте, ну как так? А? И что теперь? Ничего не сделать? Я же такая молодая. У меня же Никита. И свадьба, и платье. А? Ну почему я? Почему именно я? Откуда вообще этот ненормальный вылез?

— Успокойся. Не паникуй. Что-нибудь придумаем.

— Ты же сама говоришь, что уже нельзя его переубедить!

— Кать, успокойся. Нужно сохранять трезвость мышления.

— Но ты же сама… Нам конец…

Катя махнула рукой и отвернулась к стене.

— По крайней мере, у нас остался свет, — Рамуте рассуждала вслух. — Это уже что-то. Смотрите по сторонам, ищите что-нибудь. Думайте, как мы можем использовать окружение.

— Рами…

Рамуте нахмурилась. Катя впервые назвала ее Рами, не Рамуте, не стерва, не проклятая литовка.

— Что, Кать?

— А я ведь до сих пор ревную Никиту к тебе.

— Не начинай.

— Помолчи! Раз мы умрем, я должна тебе все сказать.

— Кать, давай только без исповедей?

— Рами, ты хорошая девушка. Прости, что я бросалась на тебя. И твои передачи. Они были классные. Зря я названивала. Все это из-за глупой ревности. У меня нет к тебе личной неприязни. Понимаешь? Я люблю Никиту до безумия, поэтому ревновала и мстила тебе.

— Знаю, Кать. Напрасно.

— Нет. Думаю, он все еще о тебе мечтает. Мне кажется, что, когда он смотрит на меня, представляет тебя.

— Не выдумывай.

— Да-да. Никита пытается наделить меня теми чертами, которые есть у его несравненной Рамуте.

— Зря ты так думаешь. Он мне все уши о тебе прожужжал. Раз сто повторил, какая ты у него суперклассная, как он тебя любит и как ему сказочно повезло с его Катенькой.

— Правда?

Рамуте кивнула.

Катя замолчала. Она улыбнулась.

Мальчик молча наблюдал, как две девушки из врагов становились подругами.

— Стало легче.

— Рада за тебя.

— А ты в чем признаешься? — спросила Катя.

— В каком смысле? — удивилась Рамуте.

— Ну раз мы здесь обречены. Есть смысл облегчить душу. У каждого имеется страшная тайна. Так что давай. Теперь твоя очередь.

— Хм. Мне не в чем признаваться.

— Не ври.

Рамуте задумалась. Да, у нее было что скрывать. Были тайны, которые разъедали ее изнутри.

— Рами, рассказывай. Вижу же, что хочешь.

— У меня никогда не будет детей, — выпалила Рамуте.

Катя сочувственно посмотрела на Рамуте.

— Год назад… Я забеременела.

— От Никиты? — осторожно уточнила Катя.

— Нет.

— Прости, продолжай.

— Нечего тут продолжать. Сделала аборт, что-то пошло не так, и вот. Все, теперь мне не стать мамой.

— Рами, а ты поэтому теперь так реагируешь на детей? Тебя эта тема угнетает, да?

Рамуте не ответила, посмотрела на Тошу.

— Кать, это не все. Есть еще кое-что. Кое-что пострашнее.

— Касательно Никиты?

— Нет.

— Ясно. Прости, продолжай.

— Это касается моей нынешней работы. Из-за меня произошло нечто плохое. Нечто ужасное. Пострадал человек, а возможно, уже и не один. А преступник…

Наверху щелкнул замок.

— Идите все сюда, — крикнула Рамуте и поспешила в центр, заклеивать пленникам рты, чтобы Дмитрий ни о чем не догадался. — Когда я буду с ним говорить, не мешайте. Что бы ни произошло, просто не вмешивайтесь! Сидите тихо! Ясно?

Пленники кивнули и вернулись на свои места.

— Дмитрий, ты вернулся! Я так рада!

— Ат, рада? Лала говорила, что однажды я встречу человека, который нас, ат, ат, поймет.

— Лала? Кто это, Дмитрий? Твоя подруга?

— Да. У меня две красавицы. Одну из них, самую лучшую, зовут, ат, Лала.

Рамуте вспомнила о свиньях и их хрюканье. Она вспомнила, что Лала — это свинья.

«Вот мразь, — подумала Рамуте. — Свиней он жалеет… Зато людей убить рука не дрогнет».

— Моя Лала любит яблочки. Любит, когда я чешу ей за ушком. И Лала тоже любит Любовь Андреевну.

— Дмитрий, ты приготовишь из Лалы стейк?

— Что? Рами, ты больная? Из моей Лалы? Ее не едят, она, ат, не для еды, она, она, ат, моя Лала.

— Знаю, Дмитрий. Но я должна была проверить.

— Нет, ат, не проверяй такое!

— Хорошо, Дмитрий. А Лала говорила что-нибудь о том, что я буду рада тебя видеть?

— Лала, ат, говорила, что однажды я встречу… Рами, а ты не обманываешь? Ты правда рада?

— Да, Дмитрий, рада. У меня было время подумать и разобраться во всем. Теперь я все поняла.

— Ат, Рами, что ты поняла?

— Дмитрий, хорошо, что ты нас наказал.

— Ат, д-да?

— Да, Дмитрий.

— А еще я поняла, что за свой проступок мы должны умереть! Один за другим по очереди. Другого не дано. Смерть — и точка.

От последней фразы мальчик чуть не потерял сознание. Катя прищурилась, она догадалась, что Рамуте придумала что-то хитрое, но что именно, не могла понять.

— Рами, ат, ты правда так думаешь?