Вино красное, ветер сильный

За эту дорогу я трансформируюсь. Она, как машина времени, как космический корабль. Конечно, я становлюсь несравненно лучше, но почему я всё время сбегаю от этого «лучше»? Разве не лучше быть лучше? Так я думала. Так все думают. Так устроено, что тебе должно быть лучше, когда ты становишься лучше.

Я выхожу из электрички на Ленинградском вокзале. Теплый, в меру солнечный майский вечер. Люди потоком идут по перрону к выходу в город. Я уже трансформировалась. Я уже снова студентка ВГИКа, я иду невозмутимо и уверенно. Это я, это моя жизнь, это мой город. В конце перрона в толпе людей стоит Саша, в его руках букет хризантем, который держит он с непривычки неловко. Он ищет меня глазами в толпе, взволнованно, с ожиданием и растерянностью. Я не машу ему, не привлекаю его внимание, спокойно иду к нему, наблюдая, как он взволнован и одинок.

Через два месяца мы с Сашей поженились. Славика я больше никогда не видела.

Йогурты

На летней улице темнеет. Я выхожу из ларька в белой юбке, цветастой блузке, на шее красные бусы.

– Водку уже не продают! – говорю я им.

Они ждут меня снаружи: Славик, Ирка и Федя.

Славик вырывается вперёд, рычит:

– Как это не продают?!

Он лезет в палатку. Широкоплечий, неотесанный, с наивным отчего-то выражением лица.

– Я говорила, не продают, – вальяжно комментирует Ирка и выдыхает дым сигареты.

– У тебя ж дома есть, – тихо говорю я ей.

– Не, свою я вам не дам, это святое, – отвечает Ира, – стратегический запас!

– Дайте нам литр водки! Вы же видите – мы обычные алкоголики! – настаивает Славик в «окошечко».

И продавщица, конечно же, даёт ему литр водки в чёрном плотном пакете.

Захолустье. Окраина пригородного района. Старые полуразвалившиеся деревянные бараки, разбитая дорога, пыль, кривые лавки, темнеющее пустыми проёмами окон здание, от которого остались только кирпичные стены, да мусор внутри.. Музыка из «семёрки», подъехавшей к ларьку. Только рюмки водки на столе…

Местный гимн. Ребята тут же, не сговариваясь, начинают громко подпевать. А мне отчего-то неловко. Я опускаю голову.

Группа кротких алкоголиков сидит неподалёку на бетонной плите, рядышком, сбившись. Снова чуют, снова предчувствуют. Как и вчера, как и завтра. Беззаботны. Почти. Блаженны. Будет что выпить! Несомненно, будет!

***

Мы в темноте у старой заброшенной железной дороги. За «железкой» заводской цементный забор с колючей проволокой. Комары и холодно. Славик согнулся над кучкой хвороста, закрыл руками огонёк и старательно дует. Ветки не разгораются. Вспыхивают и тут же гаснут. Ира приносит тяжёлую ветхую шпалу.

– Вот это дрова! А у вас хрень!

– Ты чего железную дорогу ломаешь? – спрашивает Федя.

– Гниль! Эта дорога заброшена, сколько я себя помню, а я себя очень давно помню, – отвечает Ира и бросает шпалу в костёр.

Славик крепкий, сильный, широкоплечий. Глаза огромные. Ручищи – во! А в душе дитя. Смотрит на меня заискивающе. Федя, его старший брат, сиплоголосый, поджарый, с огромным уродливым шрамом через весь лоб. Зубы у него почти все «золотые», оскал злой. Он курит, посмеиваясь, поскаливаясь «золотыми» зубами. Полулёжа, расположился в светлых брюках на траве.

Ира берёт литровую бутылку водки и, запрокинув голову, отпивает из горлышка. Передаёт бутылку Феде. Тот тоже отпивает. Много и с удовольствием.

Огромный костёр пылает. Я сижу, обняв колени руками. Славик смотрит на меня в упор, не отрываясь.

– Ты же знала, какой он! Знала ведь! И всё равно повелась…– громко назидательно шепчет мне Славик.

– Знала…– медленно задумчиво проговариваю я, – нет! не знала! – вдруг встрепенулась, – ничего я не знала!

– Как же? Он ведь и не скрывал ничего.

– А я всё равно не знала, – резонно отвечаю я.

– Не дождалась пока я встану на ноги…– попрекает Славик.

– Да про что ты…? – риторически спрашиваю я.

– Да про то, что он за тобой в Москву увязался, с твоей помощью всего достиг, и работа у него престижная и куртка новая! А я так не хотел! Не хотел тебе на шею садиться! Я хотел сначала сам всего достичь! А ты подумала, что я не люблю…

– Да не думала я…Славик, а как твою дочку зовут?

– А! – морщась, отмахивается Славик, – нашла, о чём спросить!

– Анька её зовут, – отвечает Федя, (подслушивал гад) – ты, Славик, не забыл, что тебе завтра нужно на конвейере быть кровь из носу?

– Забудешь, блин, про это! – говорит Славик, а мне тихо, – завтра у нас маленькие йогурты на конвейере идут, если я не приду – всё встанет, трындец будет полный.

– Угу, – говорю я.

– Уволят тебя на хрен! – говорит Федя Славику.

– Йогурты идут по конвейеру, – продолжает шептать мне Славик, – их ведь проверять нужно каждый, если большие – то ещё можно не выйти, большие это проще, меньше народу нужно, а если маленькие, то всё…а завтра у нас как раз маленькие… вот сегодня были большие…

Я грустно улыбаюсь. Поворачиваюсь к Славику, смотрю на него ласково.

– Ты изменился, Славка, – говорю я, – чего ты такой?

– Какой?

– Такой уставший…