С кручи тянулись к реке змейки меленьких ручейков. Они размывали глинистый берег, тихо входили в реку и растворялись. Если крикнуть «Хээй!», эхо разлетится по реке на многие километры. Ей захотелось крикнуть, но было незачем. Она, её муж, мать, и две сестры матери стояли на песке с искусственными венками в руках и ждали, когда на противоположном берегу вынырнет из зарослей фигура лодочника. Он всё не шёл. Туман ровным слоем парил в метре над водой. Слепни беспокоили постоянно. Как она не замечала их в детстве?
Мама всё пыталась надеть ей на голову дешёвую соломенную шляпу, чтобы не напекло голову. Лена отказывалась раза три, но, в конце концов, устала сопротивляться и надела шляпу. Мама выхватила у неё из рук сумку «Тяжелая-то какая!», Лена сокрушённо пыталась вернуть сумку обратно и устала ещё больше. Было Лене тридцать восемь, а матери – шестьдесят.
Наконец, там на том берегу показался лодочник. Он медленно вышел к реке, не взмахнув рукой, не глядя на путников, степенно отмотал верёвку, которой была привязана лодка, ловко впрыгнул в неё, долго заводил мотор. Тот издавал короткое обрывистое «Хырррр…..» и глох. Наконец, мотор разорвал полноценным рычанием томную тишину между двумя высокими берегами, и лодка устремилась к ожидающим. Туман стал медленно рассеиваться.
Всю дорогу под рёв моторки думала она о том, что сейчас увидит родную деревню, которую не видела тридцать лет. И друга детства Диму. Это и воодушевляло и пугало её. Дима был чем-то вроде легенды, придуманной ею. Она, смеясь, рассказывала, как он прятал свои конфеты, но всегда получал половину тех конфет, что привозила ей мать в свои редкие визиты. Она уже не могла точно сказать, было ли так. Помнила она его смуглые щёчки с ямочками. Помнила, взгляд его чёрных спокойных глаз. Помнила она, как привела их бабушка купаться, и, заслышав моторку, Димка незаметно убежал с берега, перепугав всех до смерти. Леночка бежала за бабушкой на горку, в деревню, с колотящимся сердцем, надеясь лишь на то, что Димка там, но верилось слабо, потому что на берегу нашли они его брошенные плавочки. Куда он без плавок мог деться? Взбежав на горку, оказались они перед домом Димкиной бабушки Нади. Она уже ждала их во дворе, выжидательно улыбаясь и уперев руки в широкие бока.
– Надя, Димка дома? – сквозь учащённое дыхание выговорила бабушка.
– Нету его. Он же с вами купаться пошёл! Куда мальца дели?
Говорит, а сама смеётся. А Лене и бабушке её не до смеха. Тут Лена увидела в огороде, за плющом блеснул Димкин черный глаз. Уф, жив, не утонул. Как ни пыталась она выудить у него признание, зачем сбежал он с речки, Димка молчал. И она могла придумать сотни объяснений, загадочных и роковых и даже была разочарована, когда выяснилось, что Димка просто испугался рева моторной лодки, который услышал он задолго до её появления, потому что звуки на реке разносятся на десятки километров.
Она помнила его задор, его робость, но безудержный интерес ко всяким проказам. Помнила она их чуть ни ежедневные походы за грибами по сухому светлому лесу. Помнила, что выговаривал он вместо «у бабушки» почему-то «у бабушти». Помнила, как за столом в большой комнате их дома, пили они с бабушками чай с оладьями и сметаной, и бабушка Надя спросила, посмеиваясь, у внука: «Что бы ты делал, если бы не было Ленки?» Дима поспешно прыгнул под стол, спрятался за скатертью, спускавшейся до самого пола, и оттуда громко прокричал «Я бы вумер!»
***
Муж её, красивый статный мужчина, сидя на корме, скучал. Он не любил деревни, да и она тоже не любила, но это была её река, прохладно-сладкая, тёмная, мелкая, с омутами и ледяными ключами. Здесь много утонуло людей, напрасно недооценивших реку.
Солнце уже взошло, пекло, но брызги летели из-под лодки и были они ледяные.
Мама сидела рядом с лодочником. Когда-то очень давно он ходил к ней, признавался в любви, звал замуж, но она отказала. Он был родным братом её бывшего мужа, сидевшего тогда в тюрьме за поножовщину. Сейчас ему уже стукнуло семьдесят, и у него не было ни одного зуба. Он пожил в городе и десять лет назад вернулся в родную деревню. Жил один. Только летом к нему приезжала погостить младшая дочь с детьми. Они его любили, хоть он и бросил их давно. Сейчас мама и лодочник сидели рядом, смущаясь, и говорили, о чём-то невероятно простом. О цене на бензин, о болезнях, о рыбалке, о разливе реки в этом году, о вставной челюсти, которую забыл он дома в стакане. И это было даже мило. Потому что, ну не говорить же им о несостоявшейся любви. Они взрослые люди, а любовь, да что любовь, и была ли она?