Виртуальные войны. Фейки

СССР сохраняет молчание практически по всей своей истории. Из последних рассекречиваний 2018 года можно вспомнить дело футболистов братьев Старостиных[1049] и очередные документы по поводу начала войны 22 июня[1050]. Но это просто отдельные штрихи, а более серьезные события типа ареста или убийства Л. Берии, снятия Хрущева и другие остаются спрятанными за семью печатями. Да и начало войны остается до конца непроясненным, что отражено во множестве публикаций[1051]

[1052][1053][1054].

Мы ищем подтверждения уже имеющимся в наших головах представлениям, наш мозг даже быстрее обрабатывает такие сообщения[1055]

. Когда мы переходим на какое-то представление, то сразу задним числом перестраиваем, что именно мы думаем об этом, чтобы не допустить в голове рекогнитивного диссонанса.

Мы хотим жить в кругу своих собственных представлений. Нас меньше стали интересовать мысли других, если они расходятся с нашими. Это не просто поляризация, пришедшая в результате распространения соцмедиа. Это, скорее, просто отрицание права на другое мнение, которое, кстати, каждый из нас легко может найти и в себе. И эта борьба с другим мнением серьезным образом «ожесточилась» с приходом соцмедиа, поскольку каждый теперь ощущает себя значимым автором.

Перед нами прошло перераспределение авторитетности. Раньше она была лишь у информационных гигантов. Особенно жестко это ощущалось в советской системе, которая жестко наказывала любое распространение информации вне официальных каналов. Инструментарий тиражирования всегда был под особым контролем спецслужб. Сначала это были пишущие машинки, потом множительная техника. Тебе не страшны чужие мысли, если они не тиражируются. Советские радиоприемники выпускались без коротковолновых диапазонов. Чужая правда не имела права на существование.

Множественность правд сегодня представлена в наличии разных стран с несходным пониманием «что такое хорошо» для каждой из них. Но если мы поднимемся над ними, то поймем, что множество проблем современной международной системы вытекают из того, что страны не только не признают право на «инаковость» других, но и потому, что у них исчезли соответствующего уровня специалисты. Профессионалы сегодня занимаются всем, естественно не имея опыта в каждой из областей. К. Гессен написал в этом плане о специалистах по России в кабинетах США, которые, по сути, не имеют нужного знания ([1056], см. также

[1057]). Кстати, во время войны на работу в области пропаганды брали исключительно людей не только знавших другой язык, но и продолжительный опыт проживания за рубежом.

М. Бейтсон говорит о неадекватном языке описания проблем, который сегодня используется: «Американцы любят говорить о „войне против наркотиков“, или „войне против бедности“, или „войне против рака“, не задумываясь о том, является ли „война“ правильной метафорой. Это был способ разговора о сложности, но это не так, поскольку ведет к ошибкам в том, как вы работаете с проблемой. Война с бедностью частично провалилась потому, что бедность не является чем-то, что вы можете победить, и это делает войну неподходящей метафорой. Это же справедливо и по отношению к войне с наркотиками, которая привела нас к неадекватным ситуациям»[1058].

Украинская «война с коррупцией» столь же безуспешна, что демонстрирует отсутствие судебных решений по настоящим коррупционерам. В свое время Дж. Лакофф раскритиковал формулу «война с террором», поскольку террор это не противник, а способ действия[1059]. Зато такая формула вместо, например, оккупации, не имеет конечной точки.

Интересную ошибку Бейтсон фиксирует и в случае обсуждения так называемой «арабской весны»: Многие американцы говорили: «Как прекрасно, они восстали против своих авторитарных режимов, они теперь станут демократическими». Но они не стали. Причиной арабской весны была пятилетняя засуха, в результате чего много людей ощутили трудности с кормлением своих семей, поэтому они мигрировали из сел в города в поисках работы, где им будут платить деньги, и они смогут купить еду для своей семьи. Но в городах не оказалось работы, и они начали революции.

Однотипно происходит, например, подмена в соцмедиа. Исследования русскоязычных соцмедиа балтийских стран показывают, что на самом деле это месседжи, пришедшие извне, но которые подаются как внутреннее мнение. Д. Теперик констатирует: «Многие события, происходящие в реальной жизни, используются как информационные поводы для массированного, по большей части, неестественного раскручивания заданных тем, излишнего высвечивания и гиперболизации. Мы определили группы, откуда чаще всего репостились месседжи с этой целью. Во-первых, это не были чисто литовские или эстонские группы. Эти — пророссийски настроенные группы с такими названиями, как „Антимайдан“, „Сводки ополчения Новороссии“.

Оттуда больше всего делалось репостов идеологических постов и вбросов в информационное пространство стран Балтии»[1060][1061].