Виртуальные войны. Фейки

Война правд может идти не только между людьми разных культур, как мы обычно представляем ее себе, но и в рамках одной культуры. Ср. следующий пример: «Исследования, которые были проведены нами в лаборатории Prejudice Lab в Голдсмитском колледже, показывают, что люди, имеющие высокую степень коллективного нарциссизма, особенно чувствительны даже к самым незначительным проступкам в отношении своей группы. В отличие от людей с нарциссической личностью, которые имеют высокое мнение о самих себе, коллективные нарциссы склонны преувеличивать тяжесть проступков в отношении имиджа своей группы и агрессивно реагировать на них. Коллективные нарциссы считают, что другие люди не осознают в достаточной мере важность и ценность их группы. Они чувствуют, что их группа достойна особого обращения и настаивают на том, чтобы к ней относились с тем признанием и уважением, которых она заслуживает. Другими словами, коллективный нарциссизм представляет собой веру в преувеличенную значимость и важность своей группы, которая требует так называемой внешней валидизации — поддержки и одобрения со стороны других людей»[1068].

Все это методы ввода иной правды и борьбы с ней. Кстати, последние десятилетия стали ареной борьбы разных правд с интенсивностью, которой не знала история. Два фактора повлияли на возрастание этой интенсивности. С одной стороны, интернет создал мощнейшую сеть передачи информации вне государственного контроля старого типа. Как отмечается в одной из статей, «в Интернете нет парткома»[1069]. Но государства все равно пытаются контролировать Интернет-среду, хотя для этого нужны уже другие методы. Они должны быть индустриальными по производству, но индивидуальными по системе распространения, что позволяет прятать их индустриальную привязку к государству.

Это успешно делает Китай[1070], но по его поводу давно звучит мнение, что Китаю не нужна демократия[1071]. Россия готова к отключению от мирового интернета[1072]

. При этом интернет живет своей бурной жизнью, которую нельзя было даже представить до этого. Разные социальные группы ищут свои собственные пути поиска истины в интернете (см. один из примеров[1073]). На условиях анонимности возникают групповые идентичности[1074][1075]. С приходом онлайна разрушились списки авторитетов. На авансцену вышли совершенно другие люди. Например, голосование на Кольте дало такую первую десятку лидеров общественного мнения[1076]

:

1. Илья Maddyson видеоблогер, стример. 5486;

2. Нариман «Абу» Намазов, IT-предприниматель, владелец «Два. ч». 3826;

3. Алексей Навальный, политик. 3738;

4. Леонид Парфенов, журналист. 2527;

5. Владимир Путин, политик. 2354;

6. Данила Поперечный, блогер. 1827;

7. Захар Прилепин, писатель. 1724;

8. Пахом, художник. 1605;

9. Ваномас (Иван Маслаков), видеоблогер. 1466;

10. Борис Гребенщиков, музыкант. 1398.

За две недели проголосовали почти 84 000 человек. При этом далеко не все персонажи из первой десятки являются известными в привычном понимании, поскольку это люди из сети.

Более того, сегодня акцентируется резко возросшая коммуникативная сила отдельного человека. А. Витухновская пишет: «Никогда еще во всей истории человечества отдельному представителю Homo sapiens не были доступны столь мощные информационные ресурсы. Сейчас буквально от одного твита могут стремительно обваливаться рынки, пересчитываться бюджеты, реструктурироваться общественные и политические институты. Хаос в информационной среде, или субъектный хаос, представляет собой постоянно меняющуюся форму высшего коллективного разума, способного как на мгновенную адаптацию, так и на качественный рост. Чего нельзя сказать о хаосе объектном, который может лишь распространяться количественно»[1077].

Возникает также проблема с определенной «эрозией» гуманитарных наук. Естественные науки более эмпирически ориентированы, поэтому множественность правд, которая существует и там, все же не затрагивает центральных оснований, чего нельзя сказать о науках гуманитарных, в которые постправда ворвалась как центральный объект и определенный «разрушитель» устоев.

А. Борейко констатирует этот статус-кво гуманитарных наук следующим образом: «в обществе „постправды“ гуманитарная наука — это лишь несколько фрагментов большого и довольно хаотичного пазла, где есть много всякого „альтернативного“. Здесь имеется своя правда на любой вкус. И часто непросто доказать, почему версия правды, предлагаемая почтенной гуманитарной наукой, лучше, чем какая-то другая, которую предлагает, скажем, уфология, геополитика, „новая хронология“ и тому подобные герметичные версии реальности»[1078].

Мир сегодня, в принципе, не слышит гуманитариев. Власть обращается к ним только при возникновении определенных прикладных проблем типа выборов. Но и там действуют в определенной степени «шаманы» от науки, которые получили свой статус решателей задач исключительно на основании личных знакомств с власть имущими.