Виртуальные войны. Фейки

Ю. Дружников, автор этой книги, рассказывает: «Проблема предательства соотносилась со смертью Павлика. На самом же деле этот момент, что Павлик донес на отца, состоялся, как минимум, года за полтора до смерти Павлика. И напрямую он связан со смертью Павлика не был. В это время в семье Морозовых произошел конфликт, в результате которого отец Павлика (Трофим) ушел из семьи к другой женщине. И Татьяна Морозова, с которой я сам встречался и долго разговаривал, спустя 50 лет после этого события, чуть-чуть даже больше, говорила, как она ненавидит своего мужа за то, что он ее бросил. Рассказывала мне, как она подговорила своего сына сообщить о нем агенту ОГПУ. Отец Павлика, как известно, был на суде. Здесь уже начинается мифология, потому что Павлик якобы выступал на суде и говорил пламенную речь о строительстве коммунизма и о том, что вот такие люди, как его отец, мешают этому строительству; это все чистая выдумка, все это — сочинение уже последующих советских писателей»[1091].

Ю. Дружников рассказывает о процессе героизации Павлика Морозова, который, кстати, в ЦК ВЛКСМ считался пионером № 1, хотя, по мнению автора, он и пионером не был вовсе: «Сперва Павлик был использован для войны с кулаками. Через два года — как положительный герой литературы, модель для подражания, о чем заявил Горький на Первом съезде советских писателей в 1934-м. Пошли книги о нем, Эйзенштейн начал снимать фильм. Созданы сотни произведений в разных жанрах — от поэм до оперы. Его портреты в картинных галереях, на открытках, почтовых марках, спичечных коробках. Еще никто не подсчитал общую сумму расходов государства на пропаганду предательства, когда люди в стране умирали от голода. Ему собирались ставить памятник там, где сейчас сидит на лошади маршал Жуков, но в конце жизни Сталин передумал, и поставили на тогдашних задворках, на Красной Пресне»[1092]

.

Противопоставление «пионер-непионер» как носитель правильного и неправильного поведения было в голове у каждого. Оно было равноценным противопоставлению «хороший» — плохой. А. Гайдар тоже им воспользовался, создавая свои произведения, в которых была искренность, потерянная последующими поколениями детских писателей.

Успех Незнайки Н. Носова был обеспечен тем, что он как раз не был пионером. Это ответ на социальное давление обязательности поведения пионера. Правда, это было возможным уже в другой период. В послереволюционный период даже К. Чуковского обвиняли в неправильных сказках, а он в ответ клялся больше сказки не писать.

Девушка с веслом — это пример другого типа, поскольку она стояла в парке культуры и отдыха, то есть отражала иной уровень вторжения идеологии. Ее сделал скульптор И. Шадр, который в советское время был более известен всем советским людям своей скульптурой «Булыжник — оружие пролетариата». Если «булыжник» был воплощением идеологии, ее квинтэссенцией, то «девушка», вероятно, должна была стать таким же идеалом красоты, подобным античному.

Но судьба ее оказалась не очень счастливой. Красивая и обнаженная, правда, почему-то с веслом, в результате заставила задуматься: «В высоких кабинетах посчитали, что Шадр переборщил. Ему требовалось создать женщину в привычном для сталинского социализма облике матери и труженицы без выраженных половых признаков. Вместо этого скульптура пугала современников длиной атлетических ног, мышцами плеч, вытянутостью пропорций, а главное — сексапильностью. Девушка и правда получилась „слишком живой“. Ее женственность и привлекательность оценили бы в другом месте и в другое время, но не в Советском Союзе 1930-х. Скульптуру раскритиковали, а затем демонтировали»[1093]

.

Скульптуру увезли в Луганск, где следы ее затерялись. А по всему СССР ставили новых девушек с веслом, не таких сексуальных, к тому же в купальнике, созданных иным более правильным скульптором. И весло теперь стало понятным ее атрибутом, раз она была в купальнике.

Е. Деготь напоминает нам: «Само выражение „девушка с веслом“ стало идиомой, обозначающей советский китч. Услышав его, все, кто все еще помнит Советский Союз, начинают смеяться»[1094]

. Но все равно это символ идеальной формы или идеального поведения.

Советские памятники плотно окружали любого советского человека, поскольку их было слишком много. Но это были памятники конкретным людям, поэтому они были вдвойне идеологическими, в них слились и реальный человек, и его символический подвиг, которые стали неотличимы и неотделимы.

СССР, как и постсоветское пространство, характеризуются быстрой трансформацией системы памятников прошлой власти. Массово расставленный в прошлом Ленин столь же массово исчезает в новое время. Несистемная виртуальность не может иметь физического воплощения в политически перегретой среде, которой является постсоветская.