Витязь в тигровой шкуре

Лик луны вдали от солнца полон дивного сиянья.Рядом с солнцем он сгорает, обречен на умиранье.Но без солнца вянет роза — беззащитное созданье.Так и мы в разлуке с милой умираем от страданья.Лишь теперь я продолжаю мой рассказ об Автандиле.Ехал он с кипящим сердцем, удержать тоску не в силе,Образ девы солнцеликой узнавал в дневном светиле,Отводя глаза от солнца, сеял слезы в изобилье.Иногда, позабываясь, слова он сказать не мог.Из очей, подобно Тигру, падал слез его поток.Оборачиваясь к дому, тосковал он, одинок,И не знал, куда несется без тропинок и дорог.«О любимая! — рыдал он. — Как в разлуке не томиться!Разум мой с тобой остался, и душа к тебе стремится!Жаждет взор мой изнемогший на тебя взглянуть, царица,Плохо сделает влюбленный, коль любви не подчинится!Где искать мне утешенья, как прожить до новой встречи?Уж давно б я закололся, чем вести такие речи,Но тебя сразит известье, что скончался я далече…Пусть же льются, словно реки, эти слезы человечьи!»И воззвал он к солнцу: «Солнце! Ночи солнечной сиянье!^{77}Ты есть образ всеблагого и его напоминанье!Не ему ли хор созвездий служит в бездне мирозданья?Примири меня с судьбою, не отринь мои рыданья!

Ты, в котором виден образ созидателя вселенной,Помоги мне снять оковы, ибо я страдаю, пленный!Потеряв свои агаты, я ищу рубин бесценный^{78}И томлюсь один в разлуке, как когда-то с незабвенной!»Так молился он и таял, как горящая свеча,Но спешил на помощь другу, путь томительный влача.Ночью сравнивал он деву с блеском звездного луча,И беседовал он с небом, речи жаркие шепча.Божьим именем скиталец заклинал луну, взывая:«От тебя в сердцах миджнуров страсть пылает роковая!Дай же мне терпенье сердца, чтоб не тратил зря слова я,Чтобы лик, тебе подобный, вновь увидел, изнывая!»День его терзал и мучил, ночь несла ему отраду.Иногда, к реке спускаясь, он вдыхал ее прохладу.Слезный ток его кровавый был подобен водопаду.И, взнуздав коня поспешно, вновь скакал он до упаду.Стройный станом, как алоэ, плакал он, угрюм и дик,И, убив козу из лука, ел у скал береговых,И, насытясь, снова ехал, ибо грудь пронзал Марих,И твердил он: «Нет мне счастья без любимых роз моих!»Передать слова скитальца я уже не в силах ныне,—Как он жаловался звездам, как скитался по пустыне,Как сжигал слезами очи, как терзал себя в кручине…Наконец пещеры дэвов он заметил на чужбине.И Асмат, увидев гостя, вышла к витязю поспешно,

И не знала, что ей делать, и рыдала безутешно.Витязь спешился и деву обнял горестно и нежно,—Люди радуются встрече — те, кто ждет ее прилежно.Автандил спросил у девы: «Где твой брат и господин?»Слезы девы покатились из агатовых стремнин.«Без тебя, — она сказала, — он не мог страдать один.Я не знаю, где он бродит средь ущелий и долин».Содрогнулся юный витязь, словно грудь копье пронзило:«О сестра, позор герою, коль его исчезла сила!Как он мог, нарушив слово, позабыть про Автандила?Для чего он мне поклялся, если трудно это было?Ведь и я терпел лишенья, изнывая от разлуки!Отчего ж он сумасбродом снова сделался от скуки?Как он смел нарушить клятву, если мы пожали руки?Мне ль, однако, удивляться, обреченному на муки!»Но ему сказала дева: «Витязь, ты, возможно, прав,Но не думай, мне внимая, будто мой угодлив нрав.Мог ли он, лишенный сердца, клятвы выполнить устав?А ведь он покончил с сердцем, счеты с жизнью оборвав!Сердце, разум и сознанье цепью связаны одною.Если сердце умирает, остальных берет с собою.Человек, лишенный сердца, жизнью брезгает земною.Ты еще не знаешь, витязь, каково ему, герою!Не застав в пещере друга, был ты вправе рассердиться,

Я же толком не умею за миджнура заступиться:Говорить язык устанет, сердце в пепел обратится,—Рождена я, видно, в горе, чтобы с витязем томиться.Муки этого миджнура столь безмерно велики,Что страшатся даже камни, не стерпев его тоски.Слезы витязя могли бы затопить русло реки…Впрочем, все в чужих страданьях мы большие знатоки.Провожая Тариэла, я спросила на прощанье:«Что же делать Автандилу, коль приедет на свиданье?»Он ответил: «Пусть поищет, как искал когда-то ране,Далеко я не уеду, не нарушу обещанье.Я исполню эту клятву, хоть страдаю я жестоко.Буду ждать я, как ни тяжко, до назначенного срока.Коль найдет меня умершим, пусть схоронит недалеко,А найдет живым — дивится, ибо жизнь — мгновенье ока!»Скрылось солнце за горами для меня, и с этих порЯ горючими слезами орошаю камни гор,Как безумная, стенаю, проклинаю свой затвор,—Смерть и та меня забыла: вот он, божий приговор!Есть в Китае некий камень с мудрой надписью такою:«Кто друзей себе не ищет, тот враждует сам с собою».Ныне стал шафранным витязь, сходный с розой молодою.Поищи его, исполни то, что велено судьбою!»«Ты права, — ответил странник, — мне не нужно оправданья!Но не я ль, миджнур, миджнура не оставил без вниманья?

Увидав источник жизни, прибежал к нему как лань я,Все поля вокруг обрыскал ради этого свиданья!Ту жемчужину, с которой сочетается кристалл,Я покинул, и на счастье уповать я перестал.Уезжая самовольно, я доверье потерял:Огорчил царя с царицей, недостойный их похвал.Господин мой воспитатель — государь весьма могучий.На меня его щедроты, словно снег, летят из тучи.Но ушел я, вероломный, все забыл в печали жгучей…Согрешив перед владыкой, уж не жду я жизни лучшей!Я для друга эти беды, о сестра, претерпеваю!Чтоб свое исполнить слово, по чужому езжу краю!Он же скрылся из пещеры — тот, по ком я умираю,И теперь, устав смертельно, я в тоске изнемогаю!Но оставим эти речи. Мешкать в поисках грешно.Сожаленья не изменят то, что минуло давно.Иль найду его, иль сам я с ним погибну заодно, —Богохульствовать не буду, если это суждено!»Не сказав ни слова больше, он помчался сквозь теснину,Пересек ручей и лесом устремился на равнину.Леденил холодный ветер розу, равную рубину,—«Никогда, — шептал он, — больше солнцеликой не покину.В чем мой грех, великий боже? — говорил он божеству. —Почему я не с друзьями, обездоленный, живу?О двоих зачем тоскую, вижу гибель наяву?Пусть же кровь моя, о боже, на мою падет главу!»