Витязь. Владимир Храбрый

Выехали из леса, и открылось поле. Вдалеке уже стало светлеть - время близилось к рассвету. Дорога начала взбираться все выше и выше, и, когда лошади вынесли на высокий холм, справа внизу увиделся большой овраг, заросший густым орешником.

Кони вдруг рванулись влево от дороги, захрапели, сменные натянули ремни, которыми они были привязаны сбоку оглобель. Игнатий Стырь закричал, дергая вожжами и правя свои сани так, чтобы они закрыли княжеские со стороны оврага:

- Волки!

Среди кустарников и сосенок замелькали тени хищников. Дружинники на санях Игнатия потянули из-под решет с овсом и ячменем луки со стрелами.

Яков хлестнул вожжами по крупу коренника и крикнул дружиннику, который сидел за возницу на первых санях, чтоб гнал быстрее. Лошади рванули.

Князья вытащили ножи, положили рядом.

- Дядя Александр, возьми вожжи и правь лошадьми, - обернулся Яков к Пересвету.

Стая волков вырвалась из оврага и полукругом побежала за обозом. Яков насчитал пятнадцать хищников. Волки разделились, одна половина продолжала бежать сзади, другая помчалась вперед, стараясь пересечь дорогу. Серпуховской ткнул рукой в спину Пересвета:

- Погоняй, отче, погоняй. Надо нам первые сани обойти: что там один возница сделает? Его сразу с лошадьми и разорвут. Потом надо к нему из третьих саней людей подсадить.

Яков прицелился в бегущего сбоку хищника, натянул тетиву. Стрела впилась волку в грудь, зверь кувыркнулся и, густо окровавив снег, забился в судорогах. На него налетели и стали рвать зубами. Но тут бегущий чуть поодаль вожак расшиб эту кучу своей мощной грудью, и волки, подчиняясь его воле, снова бросились в погоню.

Второго волка подстрелил Бренк. На третьих санях дело обстояло лучше: сзади них на дороге лежали уже четыре хищника.

Еще одного сразил метким выстрелом князь Владимир Андреевич. Остальные во главе с вожаком продолжали погоню.

И тут пристяжная, не выдержав этого отчаянного состязания в беге, кинулась в сторону и, порвав ремни, выскочила на заснеженное поле. Но снег, подмороженный лишь сверху, стал проламываться под её копытами. Два волка легко достали лошадь: один бросился на спину, другой вцепился в шею. Лошадь упала, замолотила ногами о землю.

Вожак продолжал бежать. За ним, не отставая, бежала, судя по росту и узкой морде, волчица.

Серпуховской снова прицелился и стрела попала в бок волчицы. Обливаясь кровью, она упала. Но вожак не сбавил темпа, он весь находился во власти бега и азарта борьбы.

Сколько ни били в него и Яков, и Бренк, и князь Владимир, и князь Дмитрий, все мимо.

- Вот дьявол, заговоренный он, что ли? - выругался Бренк.

Вот и вторая пристяжная порвала ремни, но она успела добежать до леса, скрывшись за деревьями. Коренник же, оставшись один, стал косить глазом, хрипеть и исходить пеной: его охватил страх. Он шарахнулся вбок, вырвал полозья из наезженной колеи, находившиеся в санях люди чуть не вылетели на дорогу. Вожак, воспользовавшись замешательством, вдруг широко прыгнул, намереваясь вцепиться в холку коню, но промахнулся и, задев туловищем о передок саней, упал в них. Развернувшись, он кинулся на Бренка, тот стукнулся о дощатый борт, сбитый телом хищника. Но в этот момент на волка бросился Яков и так стиснул руками его горло, что вожак дернулся, рыгнул кровавой пеной и затих.

Лошадь стала, дрожа от страха и отчаянного бега.

- Добро, Яков! - похвалил Владимир Андреевич, как хвалил он обычно после битвы отличившегося в сражении воина, и похлопал молодого Ослябю по спине.

- Благодарствую, - Яков поклонился Серпуховскому, но задушенного хищника все же протянул Дмитрию Ивановичу: - Это воротник вам, великий княже…

Опять въехали в лес. Стволы сосен, прямые, как лезвия мечей, уходили далеко ввысь, ели разлаписто стелили свои ветви над просекой и чуть не гладили ими головы лошадей.

- А ты, Михаил о Андреевич, - обратился Дмитрий к Бренку, - предлагал не сани, а пошевни снарядить, дак мы теперь бы не проехали здесь.

- Зато тепло, - возразил Бренк.

- Али замерз? - усмехнулся великий князь, намекая на жаркую схватку с волками.

Впереди раздались стуки топоров и треск падающих деревьев.

- Это лесники лес ронят, - сказал Пересвет. - Оказывается, мы не в поле волков встретили, а в чище. Это место вырубленное подчистую, а пни на дрова выкорчеваны. Если к чище прилегает хвойный лес, то зовут его Красной раменью. Мы по нему едем… А березовый, дубовый или смешанный, прилегающий к чище, звали бы Черной раменью. - Пересвет отдал вожжи Якову. - Я тут два года назад бывал… Сейчас мурьи будут - зимники для лесников. Заедем да горячего поедим.

Показался дым, который выходил, казалось, из самой земли, низко стелясь над сугробами. Это и была первая мурья.

Лесники обычно начинали строить их летом: копали в земле четырехугольную яму сажени две на три, опускали в неё сруб из просмоленных бревен, клали наверх несколько венцов из сосны, прибивали к ним доски и засыпали землей. Для входа оставляли отверстие, чтобы человеку пролезть. По лестнице спускались вниз.