Витязь. Владимир Храбрый

Его пронзила смелая мысль, от которой даже ему, видавшему виды, стало страшно: «Вот если бы этого Белого Лебедя да пустить в воды Мамаевых прудов! А голову Булата - не зря же я вожу её с собой - бросить к подножию трона «царя правосудного»…

Когда до ели, от которой исходили золотые лучи в свете восходящего солнца, оставалось несколько десятков саженей, Каракеш вдруг увидел стоящего за священным деревом высокого человека в белой накидке с крестом в руках. На фоне еще не просветленного неба человек этот казался великаном. По лицу шамана пробежала тень. Он не успел спросить: «Кто это?» - как справа и слева заполыхали жертвенные костры, осветив хмурые лица ордынцев. Нандяш и Акку закружились на месте и сильными голосами запели какую-то песню. В такт забили бубны, а верхушка ели стала раскачиваться, издавая мелодичный звон. Человек в белой накидке быстро-быстро осенял происходящее крестом, лихорадочно размышляя: «Кто эти люди в лисьих малахаях?.. Похоже, что ордынцы… Но почему их не уничтожили по пути к Золотой Бабе?..» И вдруг мелькнула догадка: «Неужели у них золотая пластина?! Но как она попала к ним? Ведь Дубок должен был отдать её князю Владимиру Андреевичу!.. Значит, ордынцы захватили золотую пластину обманом или силой… Надо что-то делать!»

Стефан Пермский побежал на Княж-Погост, где Золотой Бабе Пам-сотник готовился принести сегодня на восходе солнца в жертву белых соболей.

Но, добежав до ели, Стефан остановился, будто натолкнулся грудью на жердь. «А что скажу я этому упрямому старику?! Акку… Вот кто поможет мне… Белый Лебедь - моя первая крестница…» - суровый Стефан, у которого не было детей, улыбнулся, и на глаза его навернулись слезы.

Пока ордынцы стояли в оцепенении, завороженные необычным зрелищем, Стефан, высунувшись из-за ели, тихо позвал:

- Акку! Акку!

Девушка, перестав кружиться, повернулась. Стефан поманил её к себе.

- Акку, - зашептал он, - скажи дедушке, что эти люди пришли за Золотой Бабой… Тебе он поверит, мне - нет. У них золотая пластина, но она захвачена или силой, или обманом. Это та пластина, которую мне подарил после нашего поединка благородный Пам, а её украл у меня тот, который высекал деревянных истуканов.

- Ефим Дубок? - Глаза Акку расширились от удивления. Она любила этого нежного простодушного человека, который звал её Белой Лебедушкой и ловил для неё полосатых бурундучков.

Несчастный Дубок был вновь оклеветан в глазах тех, кто его знал. Казалось, злая судьба могла хотя бы сейчас от него отступиться - ан нет… Пришлось соврать Стефану.

- Беги быстрее, Акку, быстрее, - Стефан осенил её крестом.

Девушка поймала его руку, поцеловала и исчезла. Лишь пола её шубки мелькнула за горящими золотом ветвями Священной Ели.

…Пам, тряся в гневе белой бородой, появился быстро.

- Кто такие? Прочь! - закричал он в гневе и испуге.

- Молчи, старик! - Каракеш замахнулся на Пама камчой. - Где Золотая Баба?

Он хлестнул старика по спине, что и послужило сигналом для его ватажников. На конях они рассыпались по равнине и стали рубить и колоть пермяков.

Стефан и прижавшаяся к нему Акку с ужасом смотрели на все происходящее внизу. Вот разбойники покончили с безоружными людьми и стали обдирать с елей шкурки соболей и песцов и золотые пластинки. Особенно отличался один из них, гибкий, стройный юноша. Он-то и привязал Пама к дереву, сорвал с него шубу, что-то кричал, затем несколько раз ударил по лицу. По груди Пама полилась из носа кровь. Акку вскрикнула и бросилась вниз. Стефан не успел ухватить её за полу шубки.

«Куда? Зачем? Разве спасешь теперь Пама?! Белая Лебедь, они надругаются над тобой… А потом убьют. Что же делать? Они требуют, чтобы Пам указал им местонахождение золотого идола. Будь проклято это золото!»

Стефан забежал в землянку, вытащил лук и стрелы. Как долго не брал он его в руки, а раньше был хороший стрелок - в обители Святой Троицы учились монахи и воинскому делу…

Стефан потрогал тетиву - она издала мелодичный звук - и приложил к ней стрелу.

Пам, прикрученный к дереву, поднял голову и, увидев бегущую к нему внучку, закричал:

- Не приближайся, Акку. Они убьют тебя!

- Где Золотая Баба?! - визжал над его ухом Авгул. - Говори, старик!

Пам молчал. Авгул навалил под ноги старика хворост и хотел поднести к нему факел, но вдруг свалился навзничь, пронзенный стрелой. Каракеш взвыл, будто эта стрела воткнулась ему в грудь, вытянул вперед руку, указывая на гору за Священной Елью:

- Человек в белом! Он убил моего сына Авгула.

Несколько всадников помчались на гору. Но вдруг произошло нечто, обескуражившее ордынцев. С высокой горы, блеснув на солнце яркими искрами, перевернувшись несколько раз в воздухе, рухнула Золотая Баба и скрылась в глубоких мрачных водах озера. Пам ахнул и вдруг затрясся в нервическом смехе. Каракеш, кипя негодованием, размозжил голову старика кистенем, а потерявшую сознание Акку бросил поперек седла впереди себя.