Вивальди

Нина вошла так же бесшумно, как и я. Она была все в том же сером плаще, лицо ничего не выражало. Ей было плевать, что ее разоблачили. Ни Рудик, ни Коноплев, ни я не являемся отцами этого ребенка индиго хищно, улыбающегося у раковины. Да, я невольно поймал Нину на обмане, но мне скорее было от этого неловко. К тому же я не мог сообразить, что меня больше удивило: то, что Нина не проститутка, или то, что она не мать бойцовой девочки.

Но поводы удивляться еще не были исчерпаны. За спиной у Нины появился крупный, рыжий мужчина в дорогом плаще. Я его сразу узнал — хозяин «Помпея». Как он мог здесь оказаться?

— Развязывай! — Скомандовала ему Нина. Он быстро, чуть ли не одним движением, развязал узел, и стал разматывать веревки, опутывавшие пьяную, плачущую женщину.

— А ты неси ее пальто!

Это была команда Майке. Нина сняла с плеча сумку и достала пластиковый файл с документами, вытащила их и начала рассматривать, покусывая то верхнюю, то нижнюю губу.

— А ты что здесь делаешь? В гости зашел? Так я тебя не звала.

Она была права. Она никогда не звала меня в гости.

— Я пойду.

— Стой. Сейчас поможешь отнести Ольгу в машину.

Пьяную сестру насильственно облачили в пальто, и мы с рыжим, молчаливым предпринимателем спустили ее вниз на лифте и запихнули на заднее сиденье большого джипа.

— Ну все, я пойду. — сказал я на удивленье жалобным голосом.

— Нет, — последнее задание, — щека у Нины иронически дернулась. Забираясь в машину, она сказала. — Дождись здесь Гукасяна. Он уже едет. Отдашь ему девочку. Он все запрет там наверху.

Я огляделся. Девочка тихо-тихо стояла рядом. Смотрела грустно, вздыхала, хлопала потухшими глазками, как будто из нее через невидимый кран выпустили всю прежнюю Майку.

— Они… — начал я было, не совсем представляя какой именно хочу задать вопрос.

— Они поженятся. Она пришла к нему убираться, тут все и началось. А мамочку теперь будут лечить задорого.

В «Аркадии» подумал я, но вслух ничего не сказал.

— Вон машина Рудика, — вздохнула Майка.

Мне не хотелось с ним разговаривать и я, кивнув девочке, побрел к тому месту, где припарковался. Мне было грустно. Между мной и Майкой теперь не стояли эти тридцать три процента, отчего мое отношение к ней сильно улучшилось. Все же мы были с нею во многих необычных ситуациях. И держалась, она, надо сказать, великолепно.

Я обернулся. Смотрю: плачет. Трет кулаками глаза. Плачет?! Не из-за расставания со мной же. Из-за матери. Конечно, из-за матери. Ребенок все же, как ни крути. Подойти? Но там же Рудик. Черт с ним! Я уже шагнул к ним, но тут — телефон. Задыхающаяся Балбошина.

— Лолитку избили до полусмерти!

Оказалось — ее дневные гостьи. Ни с того, ни с сего. Я слушал, ничего не понимая. Должна же быть какая-то причина!

Рудик увел рыдающую девочку в подъезд.

— Вся изувеченная, вся. Особенно лицо.

Я представил милое, доброе лицо Лолитки. Это тоже пример работы пробужденной совести?!

А Балбошина уже тараторила про другое:

— Что ты сделал с моими экстрасенсами, в смысле, с теми что духов вызывают.

— А что?

А то, сказала она, что у них вообще теперь паника в их загробном мире. Ребята все бледные ходят, вчера перепились. У них там даже духи близких родственников отказываются являться. Кого ни вызовут, все время какой-то Руперт вылезает, и уж паясничает так страшно, материться, и главное всех знает, кто за столом сидит, и грозит, всем грозит. И никак его нельзя загнать назад.

— Чего смеешься, дурак!?

— Это не дух прямо, а вирус какой-то, знаешь, как в компьютере. Кто-то сочинил его здесь у нас, талантливых гаденышей хватает, и запустил в загробный мир, он там и начал безобразничать.

— Пошел к чету. — буркнула Балболшина, как будто я пошелал ей ни пуха, ни пера.

Я некоторое время глупо улыбался, стоя на краю тротуара. Мне нравилась моя внезапная идея: хакеры загробного мира! Тот свет, это ведь тоже в каком-то смысле сеть. Если есть кто-то, кто может облучать души находящиеся по сю сторону, то ничего ведь не мешает найтись и таким, кто найдет способ расшевелить и мертвые души. И уже, пожалуй, нашлись, раз профессионалы столоверчения в ужасе и тоске.

Предаваясь этим несерьезным, необязательным мысленным играм, я шел вниз по какой-то улице, и меня устраивало, что я не знаю ее названия. И то, что места тут незнакомые, мне тоже нравилось. Наверно, хотелось затеряться. Я опять отключил телефон, по тем же соображениям. Никаких планов на ближайшее будущее, да и на отдаленное у меня не было. Какой смысл их иметь? Всегда рядом с тобой может взорваться начинанная разящими рублями инкассаторская машина, подчиняясь требованию неизвестных мне высших, а то и запредельных сил.

Внезапно почувствовал сильнейший голод. Организм был не согласен с фаталистическим настроением сознания. Конец света лучше все же встретить с полным желудком.