Византия

Вполне возможно, Никифор Фока был искренен в своих заверениях, но тут Вринга совершил ошибку. Раскаявшись в легковерии, с которым он принял заверения опасного соперника, Вринга отправил тайные послания некоторым из его подчиненных, в том числе племяннику Фоки Иоанну Цимисхию, обещая им награду, если они арестуют своего командира. Он не учел того, что его противника в войске любили: Цимисхий и другие просто показали полученные письма Никифору. И он был вынужден согласиться на то, чтобы войска провозгласили его императором. Это произошло в Кесарии 2 июля 963 года. После этого Никифор Фока выступил в поход на Константинополь. Весть о его приближении вызвала переполох. Отец узурпатора вместе с другими родственниками скрылся в соборе Святой Софии, в то время как Лев, переодевшись ремесленником, бежал из города, выбравшись через городскую канализацию, и поспешил навстречу брату. Никифор, однако, отправил впереди себя епископа с посланиями к патриарху и горожанам, обещая, что, если они примут его как императора, он будет защищать права молодых представителей Македонской династии. Не только императрица, но и многие при дворе сочли, что лучший выход – признать Никифора императором. Среди дворцовых евнухов был незаконнорожденный сын покойного Романа I Василий Лакапин, которого в детстве кастрировали, чтобы он не мог претендовать на престол. Один из администраторов Большого дворца, он давно уже соперничал с Врингой. Лакапин вооружил 3000 своих слуг и напал на дома Вринги и его сторонников, и теперь для всесильного министра настал черед прятаться в храме. 16 августа на корабле прибыл Никифор и вступил в город через Золотые ворота, сопровождаемый криками: «Встречайте Божьим соизволением императора Никифора!» В то время как его сторонники захватили Врингу и отправили его в изгнание, сам полководец прибыл в собор Святой Софии для венчания на царство как Никифор II (правил в 963–969 гг.). Месяц спустя он узаконил свое положение, женившись на Феофано, и таким образом стал отчимом двоих ее сыновей. Как и при Романе I Лакапине, Никифор II и Василий II изображались на монетах вместе, но бесспорным правителем империи был тот, кто старше.

* * *

Теперь, когда одна из ведущих семей военной аристократии правила империей, осторожная тактика Фотия и Константина Багрянородного была снята с повестки дня. Безжалостная война на Востоке возобновилась. В 965 году был захвачен Тарс. Кипр, несколько веков находившийся в совместном управлении арабов и византийцев, теперь был возвращен под единоличную власть Византии. Хамданидский эмир Алеппо был вынужден признать над собой власть императора, а в 969 году к Византии вернулся и великий город Антиохия, который три столетия назад отошел к арабам. Эти кампании проводились в атмосфере религиозного подъема, что напоминало войну с Персией во времена Ираклия.

Никифор II потребовал даже, чтобы патриарх объявлял воинов, погибших в боях против арабов, мучениками за веру, но своего не добился. Череда побед закрепила почти легендарный статус Никифора в армии, и жители Малой Азии, похоже, тоже были о нем высокого мнения. Во время его правления в церкви в Каппадокии была написана фреска, изображавшая его вместе с Феофано, отцом и братом. Фреску украшала надпись: «Да хранит всегда Господь наших благочестивых правителей». Ни юный Василий II, ни его брат Константин VIII упомянуты не были.

Показательно, однако, что в Константинополе Никифора почитали гораздо меньше, чем в провинциях, особенно после первых бурных дней его воцарения на престоле в 963 году. Образованным придворным конфронтационная политика нового императора казалась опасной, а его манеры – грубыми. Их раздражало отсутствие у него дипломатической тонкости, ибо он обладал даром едких острот, которые свободно обрушивал на послов зарубежных стран, чем-либо ему не угодивших. Посланнику Болгарии пришлось выслушать, как о его царе пренебрежительно отозвались как о «вожде, покрытом шкурами и грызущем сырую кожу». Епископу, который прибыл в Константинополь по поручению германского императора, было сказано, что войска его хозяина не умеют воевать, потому что «им мешает их обжорство, их бог – чрево». Епископ пожаловался, что в его предыдущий визит, когда Византией правил Константин Багрянородный, с ним так не обращались. Тогда он ушел с многочисленными дарами. Царедворцам пришлось объяснять:

«Император Константин – мягкий человек, он всегда жил во дворце и превращал другие народы в дружественные таким способом. А Никифор… предан военному делу и бежит от дворца, как от заразы… С ним трудно ладить, он не подарками привлекает в дружбу, а подчиняет себе страхом и железом».