Византия

Якобы тайный план вскоре стал широко известен в дворцовых кругах, и кто-то даже пытался предупредить Никифора. Однажды вечером он нашел в своей спальне записку, в которой потенциальным его убийцей называли Цимисхия. Несколько дней спустя в церкви священник передал ему загадочное послание, в котором говорилось: «Приготовься, о император, ибо немалая опасность готовится…» Но почему-то он не отреагировал на эти предупреждения. Декабрьской ночью Цимисхий и его сообщники приплыли на лодке в гавань Большого дворца, и через окно их подняли на веревках наверх сообщники, находившиеся во дворце. К этому времени Василий Лакапин уже знал о заговоре, но, почуяв, откуда ветер дует, лег в кровать и сказался больным. Даже сам Никифор почувствовал, что что-то затевается, и послал записку своему брату Льву с просьбой прибыть во дворец с группой вооруженных людей. Но Лев был занят: он играл в кости с друзьями, и ему везло. Засунув записку под диванную подушку, он продолжил игру. Таким образом, заговорщики беспрепятственно добрались до спальни Никифора и обнаружили дверь незапертой. Войдя, они, однако же, увидели, что кровать пуста. Обескураженные, они решили, что их заговор раскрыт, и вышли, но тут один из слуг Феофано сообщил им, что все в порядке: Никифор должен быть в комнате, просто у него есть привычка спать на полу. Так он готовился к монашеской жизни, о которой по-прежнему мечтал. Снова ворвавшись всей толпой в спальню, заговорщики нашли спящего императора, причем на кровати, в дальнем ее углу. Они разбудили его яростными пинками, и один из них обрушил меч на его незащищенную голову. Никифор все-таки успел позвать на помощь, так что они отрубили ему голову и держали ее в окне, чтобы те, кто спешил на помощь, могли видеть, что они опоздали. По приказу Цимисхия лишь через сутки тело положили в деревянный ящик, отвезли в храм Святых апостолов и погребли в пустом саркофаге. Только гораздо позже кто-то, хорошо знавший о роли в заговоре Феофано, написал на могиле эпитафию Никифору, который «победил всех, кроме собственной жены».

* * *

Тем временем в Большом дворце еще до наступления рассвета Василий Лакапин чудесным образом исцелился от болезни и предстал перед новым правителем, который наградил его тем, что оставил на прежней должности. Все члены семьи Варды были схвачены, спешно посажены на корабли и отправлены на разные острова Эгейского моря. Лев Фока был сослан на Лесбос, где, без сомнения, потом горько сожалел о том, что так долго играл в кости. А Цимисхий и его сторонники отправились в собор Святой Софии, уверенные в том, что его вступление на престол должно быть подтверждено официальной церемонией. Но они не взяли в расчет престарелого патриарха Полиевкта, который преградил им путь и заявил, что человек, который только что убил своего родственника, не может войти в храм, не говоря уже о том, чтобы венчаться на царство. Началось обсуждение условий. Иоанн возразил, что он не был убийцей, ибо сам не наносил ударов, умертвивших его дядю. Не был он и организатором заговора – во главе его стояла императрица Феофано. Он признал, что должен понести наказание за свое участие в преступлении, и пообещал, что раздаст все, чем владел как частное лицо, бедным. Полиевкт уступил и согласился короновать его, но не дал дозволения на вступление в брак с Феофано. Прежняя союзница Иоанна стала теперь препятствием на пути к власти, и потому ее, как и родственников Никифора, сослали на дальний остров. Но Феофана не ушла тихо. Ее пришлось силой тащить из собора Святой Софии, где она укрылась, и в драке императрица исхитрилась ударить по голове Василия Лакапина. Тех двоих, что убили Никифора, также сослали, что, конечно, было слабым вознаграждением за верность Цимисхию. Иоанн I (правил в 969–976 гг.) был коронован императором на Рождество и принял на себя роль своего предшественника в качестве защитника двоих малолетних законных императоров – Василия и Константина.