Вкус долины смерти

– Вивьен, давайте вы с папой съездите со мной на каникулы на север, раз ты не хочешь одна. Эдриан же может втереться в любую компанию, а там и поговорим по душам. Может, Вивьен, ты поймешь, что я изменился.

– Извини, мы из-за тебя всегда попадаем во всякое дерьмо, то гангстеры, то маньяки-психопаты, то надоедливые мертвецы – мне это не нравится. Даже мой папа говорит, как ты рядом, то пиши – пропало, все шиворот-навыворот.

– Вивьен, припомни хоть раз, – он рассмеялся. – Мне этот город напоминает страшного древнего монстра, похожего на тех библейских чудищ.

– Освальд, я хочу залечь на дно, полнейшее дно. Здесь у нас самая приятная атмосфера быть мертвецом. Как крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть. Я просто люблю, когда кишки вылезает наружу, – я даже подмигнула.

Освальд рукой остановил поток моих мыслей. Теперь я напирала, вываливая всю дурь из своей головы, я не торопилось, но стоять в пустом коридоре с ним мне тоже не хотелось. Освальд начал рыться в своем кармане и вытащил небольшой листок.

– Шутки в сторону, Вивьен, я хотел лишь взбодрить тебя, – начал он серьезным тоном, без тени шуток или смеха.

– Я нашел человека, которому требуется твоя помощь, Вивьен, – но протянул листочек с номером.

– Какого черта, Освальд?! Это какое-нибудь опасное дельце?

– Вивьен, тебе самой будет очень интересно, – уверяет он меня и начинает прощаться. – Насчет безопасности не знаю, помоги человеку по старой дружбе со мной.

Освальд подмигивает и пытается ухватиться за мою юбку, но я быстро выскальзываю. Мы с ним раньше встречались, пока он не нашел себе подружку поинтереснее, причем тоже вампиршу. Освальду я когда-то сильно симпатизировала, пока он не доказал мне своими поступка, что и гроша меня не стоит. А теперь Освальду стало опять скучно, и он пытается возобновить наш заплесневелый роман. Мы встречались с ним в его многоквартирном доме, почти что в городе и рассуждали долгое время на тему вампирской сущности. Я помню алое постельное белье, почти что шелковое, как в глупых бульварных романах. Он никогда не был мне верен, но я и не претендовала на большее. Я была свободна и не хотела уж слишком с кем-то встречаться, чтобы проводить больше времени, чем положено. Он казался мне милым и особенным. От него веяло странным холодом, словно он постоянно не мог вспомнить, кем же он был на самом деле. «Да он тебя водит за нос! – как-то выпалил Эдриан». С тех пор я поняла, что в какой-то мере я позволяла себе слепо влюбляться в человека, и давать ему собой пользоваться, пока не начинала пользоваться я. Освальд и привел нос в Ковен. «Единственное благо, что этот норманн сделал! А то бы скитались пока не пристрелили нас…». У Освальда были безупречные деловые связи, которыми он мог управлять, не взирая ни на что. Он походил на человека, потому что всегда старался быть эмоциональнее, чем есть на самом деле. Освальд умел быть харизматичным и остроумным, а еще он был и отличным любовником, который смог расшевелить мой «скверный» интерес к сексу. «У меня не было парней, когда я стала вампиршей. Я и не была девственницей, но у меня никогда не было настоящих отношений – рассказывала я ему». Он говорил, типа «ну, у тебя есть зато папочка». Я смеялась и говорила, что Эдриан идеальный моралист, католик и вообще строгий человек. Эдриан знакомил меня со своими пассиями редко, неохотно, как мне казалось, он был также равнодушен к проявлениям телесности и интимности, как и я. Однако партнерш у него было точно больше, чем у меня. Всегда это были высокие, стройные блондинки на один и тот же западноевропейский манер, большой грудью и узкими бедрами. Причем подружки все были вампиршами на сколько я помню. Они обычно мило со мной беседовали и пытались нахвалить моего отца за несуществующие качества. Их типаж был спортсменки. Судьба была тоже непростая, как и у нас. Эти американки обычно не знали, кто такие хорваты, путая нас с венграми или славянами. Однако как всегда он возвращался домой к своей игровой приставке и телевизору, к своим друзьям и бренчанию на гитаре. Эйди был закоренелым, неповоротливым холостяком, который постоянно уходил внутрь себя и блуждал там столько, сколько ему вздумается. О чем он думал? Что он вспоминал? Сожалел ли он так горько, как и я? Обычно мы, две одинокие души, блуждали по магазинам, клубам, мюзик-холлам, паркам развлечений, кинотеатрам и пустым улицам в молчании или разговоре. Обычно его нельзя было чем-то рассердить, задав бестактный вопрос. Обычно и он ни о чем не узнавал, если это не было столь существенным.

У меня есть соблазн выбросить этот клочок бумаги, но природное любопытство берет вверх над моими принципами не помогать людям. Освальд убегает первым, нацепив на себя маску серьезного человека, как будто пять минут назад, даже и намека на флирт не было.