Вкус долины смерти

Я запрыгиваю в свой «Линкольн» и разворачиваюсь. Меня тянет туда, в самый страшный человеческий кошмар, в логово того, откуда не выбраться, я забываю про дом и прямиком отправляюсь в ночной клуб Коулмана, завершить одно дельце. На мне джинсы и футболка и соломенная шляпа, я подмигиваю охраннику и медленно спускаюсь через черный ход. Звонкий гул музыки давит на нервы, атмосфера гнили чужих внутренностей, тошнота повсюду.

Люди-полумонстры, их потекшие лица, расплывающиеся в страшных гримасах, вампиры, ищущие себе жертв – всё это наяву и поглощает все на пути своим кровавым безумием. Я мысленно отстраняюсь от всего и проталкиваю свое тело через груду безжизненный масс, содрогающихся в апокалиптических припадках. Коулмана, царь мертвых, восседает в своей ложи со своей вечной спутницей. Он притворятся, что ему интересно. Секьюрити подходит ко мне, и я говорю, что знаю Коулмана. Тот пропускает меня. Его спутница отходит. Я сажусь напротив, он предлагает сигару, но мне не до курения.

– Что тебя сюда привело, деточка? – Коулмана сказал своим слащавым тоном.

И тут я понимаю, что зря приехала, он будет водить меня около пальца, выдавая свои бессмысленные утверждения. Он всё знает, но мы друг другу не помощники, скорее волки, мчащиеся за разными добычами на одной территории.

– Что от вышки? – я упомянула администрацию, у Коулмана всегда проблемы с его клубом.

– Пока терпят, но эти живые креветки упомянули, что мы должны вести себя поскромнее, Вивьен. Это к тебе касается. Все помнят твои ночные бега. Город-то маленький. Ты напала на чужой след, я тебе как другу говорю, если ты пришла узнать моё мнение. Лора принесла тебе кровь, – он, улыбнувшись, показал на неё.

– Я не пью кровь наркоманов, я не могу выносить все галлюцинации. Спасибо за угощение!

– Ты пришла за другим, но не хочешь об этом говорить, потому что я последний вампир, у которого ты спросишь совета. Дело серьёзное, но если ты боишься за собственную шкуру, то я понимаю. Сам боюсь, – он пошло захихикал его смех стал походить на гогот, звуки испорченного аккордеона.

Я попрощалась, но он вдруг поднялся и дал мне листок, что-то написанное на салфетке. Я спрятала в сумку и побежала. Рядом с машиной стояли какие-то наркоманы.

– Так это твоё, – растягивая слова, засмеялись они. В руках у них были биты. Глупые людишки. Зачем стоять рядом с чужой машиной? Они были настроены на драку, хотя я их первых раз видела, трое парней и какая-то девица непонятного поведения.

– Эй, парни! – развязно начала я, – Я сейчас специально не позову охрану, потому что не хочу, чтобы вы остались в живых. По-хорошему, отойдите.

Они меня не слушали, алкоголь ударят в мозг, это необратимый разрыв, погибель. Я понимаю, что это незаконно. Я встаю в позицию. Но они не отходят от чёртовой машины. Я вытаскиваю пистолет и перпендикулярно направляю на обидчика. Смелость, хладнокровность, ноль страха – три самых важных слова в этом действии. Я самая главная героиня этой пьесы.

– Тебе куда, в ногу? Может в руку? – говорю я как можно тише.

Я выстреливаю в воздух, он шума, толпа отходит я залезаю в тачку и быстро со всех ног еду в тайном направлении, чтобы запутать след. Минус одна пуля. Я бы не смогла сдержаться, запах крови, кровь – все б вскружило голову, заставило убивать. Нервы на пределе, всё оголено и требует наименьшего сопротивления. Я целюсь прямо. Моя непоколебимость явно отпугивает заблудшую шайку пропавших детей, и они уходят.

Под прицелом я стою пару минут, потому завожу «Линкольн» и трогаюсь из этого чертовские безумного места. Я прохожу сквозь наступление безумной и кровавой ночи, Коулман часто собирается перед охотой. Эта ночь будет ночью крови. Он догадывался, о чём я ему хотела сказать, но понимал, что мы с ним за общее дело.

Я мечусь в поисках крови, и только она заставляет меня забыть о безопасности, нарочитом комфорте, о самых важных делах. Я, как лесной зверь, крадусь к своей цели, не уступая ничему.

Я захожу в дом, но там нет Эдриана, я слышу звуки из-за гаража. Я направляюсь к нему.

– Ты чего-то поздно, – не вылезая из-под машины, весь в машинном масле, произнёс Эдриана.

– Папа, я хочу твоего одобрения. Помнишь, про случай с Хлоей Кэмри?

Эдриан, не вылезая, тут же зада вопрос, кто она такая. Хлоя Кэмри – была школьная активистка и местная репортерша. Её жестоко убили, а труп через только неделю обнаружили в лесном болоте. Она была адски изуродована.

– Нет и ещё раз нет, – воскликнул Эдриан.

– Папа, но я даже знаю, почему это сделали…

Эдриан вылез и жестом руки показал, чтобы я говорила тише. Я нагнулась и тогда начала шептать:

– Потому что она узнала о нашем существовании и делала репортаж про одного психа, но её прикончили, так как она отказалась молчать.

– Даже и не лезь в эту топь. Ты нужна живой, Вивьен! Тебе скучно? Иди учись.

Эдриан проговорил всё так быстро и в гневном тоне. Я заранее знала, что так будет. Папа всего лишь беспокоится за наши шкуры. Я иду к себе в комнату и запираюсь, чтобы позвонить тому человеку, про которого так сильно говорил Освальд, что нужна помощь.