Владимир

Правда, уплатить такую дань сейчас нелегко. Скарбница Империи давно уже опорожнена на жалованье сенаторам, сановникам, всем чинам. Уже не раз продавались сокровища Большого дворца, придется, видимо, снова торговать серебряными паникадилами, а может, и одеяниями покойных императоров – хорошо, что в Италии и Германии охотно все это покупают.

Когда василики сказали, что русский князь утверждает старые договоры о Климатах, у него словно тяжелый камень свалился с сердца; купля-продажа, льготы для русских купцов в Константинополе, их свободное передвижение, зимовья в устьях Днепра и на острове Эльферия – это все не страшило императора Василия. Правильно поступили василики, согласившись с русским князем; императоры умеют заключать договоры, но еще лучше они умеют их обходить…

Князь Владимир говорит о Болгарии – не он первый, все русские князья вечно беспокоятся об этих мисянах. Хорошо, Империя обещает их не трогать. Ныне же не Византия, а Болгария наступает на Константинополь, император Василий после поражения в Родопах долгие годы будет собирать силы.

Весьма утешило императора Василия известие о том, что Русь принимает христианство. Жаль, конечно, что князь Владимир уже крестился. Болгары, только они, это их рука…

А впрочем, легче разговаривать с князем-христианином, чем с варваром; правда, Владимир не желает подчиняться константинопольскому патриарху – тоже рука Болгарии, их церковь уже сто лет не признает константинопольского владыку.

Тем не менее князь Владимир просит дать ему священников, церковную утварь, книги, иконы. Византия даст все это, пошлет и священников, только бы их пустили на Русь -и они сделают все, что пожелает Константинополь!

– Все? – спросил император Василий. – А Климаты, он уходит из Херсонеса?

Василики замялись – качка, далекая дорога…

– Князь Владимир согласен положить ряд, если ты, василевс, пришлешь ему венец…

– Венец императоров худородному князю?

– А Климаты и Херсонес он покинет после того, как ты дашь ему в жены сестру свою царевну Анну…

Император вскочил с кресла, лицо его налилось кровью, глаза метали молнии – это был уже не чернец, а необузданный василевс… Василики молчали.

2

Рано утром, когда ветер дул к вратам Босфора, из Золотого Рога, мимо Сотенной башни, прошел на веслах в голубые воды Пропонтиды большой дромон, на самой высокой мачте которого реяло знамя Империи, за ним следовало несколько памфил, кумварий и хеландий.

Против мыса полуострова, где высились стены Юстиниана, дворцы, Софийский собор, корабли остановились, на них стали поднимать ветрила.

На палубе дромона стояла Анна.

Прошел всего лишь день с тех пор, как она кричала брату Василию, что не выйдет замуж за киевского князя и не поедет в Киев. А наутро Анна говорила со своей матерью Феофано.

И чего не сумел добиться Василий, очень быстро удалось Феофано. Суровая, погруженная в собственные думы, но спокойная, в серебристой тунике, с красным корзном на плечах, в красных сандалиях, с украшенной жемчугом диадемой на голове, Анна стояла на палубе дромона.

Она смотрела на дворцы и терема, на собор Святой Софии, позолоченный купол которого сиял в лучах солнца и слепил глаза, на сады, высокие стены, на тополя у моря – там оставалось ее детство, братья, мать.

Теперь ей уже ничего не было жаль, Анне казалось, что у нее никогда тут не было и нет ничего родного, презрительная усмешка заиграла на ее устах, когда она вспомнила брата Василия, мать… Ей ничего теперь не было жаль!

Суда развернулись, ветер надувал все больше паруса, и дромон, пеня голубые воды, а за ним и остальные корабли стали отходить от полуострова.

Перед собой Анна видела врата Босфора, – там вставали высокие волны, густой синевой отливала вода, а вверху плыли, точно неповоротливые, тяжелые дельфины, темно-серые тучи.

Анну не пугала хмурая темная даль. В Константинополе, от которого они удалялись, ей терять было нечего. Там Анна оставалась бы только родственницей, сестрой василевса. Не ей, а императору принадлежали там и слава и честь.

За дромоном поспешает целая флотилия кораблей, везут венцы князю Владимиру и царевне Анне – и он и она станут василевсами русской империи, с ней едут много священников, они везут с собой царские одеяния, церковные сосуды, иконы, ризы… Это надежное оружие, Анна очень рассчитывает на него.

И Анна совсем не думает о том, кто в далеком Херсонесе назовет ее своей женой. Не все ли равно, каков собой князь Владимир? Хочется только поскорей стать рядом с ним, надеть венец, быть василиссою.

Из Константинополя наблюдали, как корабли с васили-ками, данью и царевной Анной вышли из Золотого Рога, развернулись у мыса полуострова и поплыли к вратам Босфора, – все в городе молили Бога послать им попутный ветер и желали счастливой дороги.

Доволен был и император Василий. В легком дивитис-сии, в сандалиях на босу ногу, он стоял после выхода в Золотую палату у окна своих покоев, подставляя лицо, шею и грудь свежему ветерку, веющему с заливов Пропонтиды.