Владимир Мономах. Между историей и легендой

За положениями, регулирующими порядок взимания процентов (ст. 53), следует блок статей, прописывающий условия возмещения экономического ущерба. В случае если купец потеряет чужие деньги из-за непредвиденных обстоятельств, было запрещено продавать его в рабство и предусматривалась постепенная выплата компенсации пострадавшим; продажа в рабство разрешалась в том случае, если купец нанесет намеренную порчу товару («пропьется или пробьется, а в безумии своем чужой товар испортит»), хотя предусматривалась возможность выплаты денежной компенсации (ст. 54). Продажа в рабство разрешалась и в том случае, если купец оказывался «злостным должником», не вернувшим взятые на реализацию товары (ст. 55). При таком развитии событий предусматривался определенный порядок возмещения ущерба, в котором приоритет отдавался погашению долга княжеской казне («княжьи куны сперва взять») и иностранным торговым партнерам или «гостям» («отдать сперва гостям куны, а домашним те куны, что останутся, поделить между собой»).

Далее следует блок статей, регулирующий положение «закупов» – лиц, взявших деньги в долг под залог личной свободы. По документу, «закупу» разрешалось уходить от господина на заработки, обращаться за защитой от притеснений господина к князю или к судьям, причем за факт обращения его не могли объявить рабом («за это не поработят его, но дадут ему правду»). В то же время, если «закуп» самовольно уходил от господина, он превращался в «обельного холопа», приближаясь по правовому положению к рабу (ст. 56). Если господин наносил обиду «закупу» несправедливо, то, помимо возмещения ущерба, ему полагалось уплатить штраф в 60 кун (ст. 59). За насильственный отъем денег господином ему вменялся штраф в 3 гривны (ст. 60). Объявлялась незаконной и наказывалась штрафом в 12 гривен (ст. 61) продажа «закупа» под видом «обельного холопа» (раба). В том случае, если господин ударил «закупа» «без вины» или «в пьяном виде», он был обязан уплатить ему такую же компенсацию, как и свободному человеку (ст. 62). В то же время несколько статей регулировали порядок возмещения ущерба, нанесенного «закупами» или «холопами» своему господину или посторонним людям. Статья 66 заявляла о недопустимости принятия свидетельских показаний холопа в суде (в случае крайней необходимости допускалось лишь принимать во внимание свидетельство «боярского тиуна», то есть управляющего боярским хозяйством)[264]

.

Нетрудно заметить, что большинство этих норм было призвано сделать «закупов», выражаясь современным языком, более социально защищенными. Можно сказать, что речь шла о разграничении интересов и эти нормы, гармонизировали социальный баланс, четко фиксируя права обеих сторон, чтобы избежать взаимных злоупотреблений. Таким образом, законодательство Мономаха, хотя и было ориентировано, по всей видимости, на удовлетворение интересов того социального слоя, который выступал инициатором киевских беспорядков 1113 г., имело умеренный характер, как в пунктах, которые касались регулирования кредитной политики, так и в пунктах, которые касались обеспечения прав зависимого населения, поскольку и в том и в другом случае речь шла, по преимуществу, о защите интересов определенных категорий. Как заметили исследователи «Устава», разделявшие положения феодальной парадигмы советской историографии, «новое и старое мастерски для своего времени были различены и переплетены в этой законодательной попытке ревизии бытовых устоев жизни феодального общества» (Б. А. Романов), которая «нисколько не покушается на основу феодальных отношений», но стремится, «хотя бы декларативно, оградить феодально-зависимых людей от полного порабощения» (И. У. Будовниц)[265]. Не менее показательно наблюдение представителя конкурирующего историографического направления И. Я. Фроянова, вслед за М. Н. Покровским сопоставившим реформы Мономаха с реформами афинского архонта начала VI века до н. э. Солона и пришедшим к выводу, что «законодательная политика, как Солона, так и Мономаха, являлась компромиссной», однако «Мономах не столь радикален, как Солон»[266].