Владимир Набоков: pro et contra. Том 1

Соответственно мы можем говорить о случаях, когда отдельный сегмент текста снабжен ссылками на соединенность двух или более обычно никак не связанных между собой подтекстов. Сокращенно это может быть обозначено так: Т1 -> Т2 + Т3. Варианты этого типа (Тип I) будут рассмотрены ниже в разделах 6–8.

Но мы также можем говорить о «подтексте в подтексте». В таком случае вставленные подтексты встречаются в пределах друг друга, и тем самым создается впечатление причинной, историко-литературной связи. Сокращенно: Т1 -> Т2 -> Т3. Этот тип (Тип II) будет рассмотрен ниже в разделах 10–11.

ТИП I: Т1 ->  Т2 + ТЗ

5. Соединенные подтексты могут, очевидно, восходить к разным литературным источникам. Читая Набокова, мы обнаруживаем случаи, когда (а) подтексты происходят из сочинений одного автора (скажем, Пушкина); но (б) подтексты могут, конечно же, происходить, что бывает довольно часто, из сочинений разных авторов; и (в) характерной стратегией Набокова является выбор подтекстов не только из сочинений разных авторов, но также из разных культурных и языковых контекстов (например, из русской и французской литератур). Проиллюстрируем теперь каждую из приведенных возможностей на примерах.

6. В первом случае, таким образом, первичный текст содержит цитаты из разных источников, взятых из творчества одного автора.

Такова ситуация в романе Набокова «Отчаяние» (1934), переведенном им самим впоследствии на английский язык под заглавием «Despair» (1966). В этом романе герой по имени Герман предпринимает разные попытки «бегства» из своей мрачноватой каждодневной действительности. Нет необходимости углубляться в фабулу в поисках деталей этого бегства, но что нас должно интересовать, так это то, что попытки героя характеризуются в тексте неоднократно ироническим цитированием стихотворения Пушкина «Пора, мой друг, пора» (1834). Как указывает Набоков в своем предисловии к английскому изданию, стихи Пушкина в подлиннике адресованы его жене (Набоков 1966: 9). Это делает более понятной тематическую мотивацию данных цитат, так как жена Германа, как и у Пушкина, оказалась отнюдь не верной мужу.

Вот типичный отрывок диалога между Германом и его женой (в ямбическом метре):

Т1: «…There is no bliss on earth — there's peace and freedom, though… An enviable lot long have I yearned to know. Long have I, weary slave —»

     «Come on, weary slave. We are dining a little earlier».

     «…been contemplating flight…» (Набоков 1966: 72)

     «…а есть покой и воля, давно завидная мечтается мне доля. Давно, усталый раб…»

     «Пойдем, усталый раб. Мы должны сегодня раньше обедать».

     «…замыслил я побег. Замыслил. Я. Побег…» (Набоков 1934/1936: 60).

Русский и английский тексты несколько различаются, но в обоих случаях все же нетрудно разглядеть соответствующие пушкинские строки:

Т2: На свете счастья нет, но есть покой и воля.     Давно завидная мечтается мне доля —     Давно, усталый раб, замыслил я побег

     В обитель дальнюю трудов и чистых нег.(Пушкин 1969 (I): 376)

Это достаточно простой случай. Но, исходя из наших задач, мы хотели бы обратить внимание на следующий отрывок из англоязычной версии (не имеющий прямого соответствия в русском подлиннике):

Т1: Long have I, weary slave, been planning my escape to the far land of art and the translucent grape (Набоков 1966: 139).

Наиболее очевидным подтекстом является опять «Пора» Пушкина, где мы находим как усталого раба (weary slave), так и мотив побега (escape). Но данное стихотворение Пушкина не имеет какого-либо соответствия английской рифме: прозрачный виноград (the translucent grape).

Если же мы начнем перелистывать собрание сочинений Пушкина, то наткнемся по крайней мере на один возможный источник, который может быть рассмотрен в качестве вторичного подтекста (Т3). Сравни стихотворение Пушкина «Виноград» (1824):

Т3

: Мне мил и виноград на лозах,     В кистях созревший под горой,     Краса моей долины злачной,     Отрада осени златой,     Продолговатый и прозрачный,     Как персты девы молодой.(Пушкин 1969 (I): 204)