Владимир Набоков: pro et contra. Том 1

T2: «Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах» (Чехов 1974–82 (XIII): 116).

Но в то время как доминантный подтекст здесь явно взят из Чехова, все же мотив алмаз/diamond вызывает в «Ada» одновременно множество межкультурных ассоциаций. Заметим, что алмазы из ожерелья Ады могли бы быть распределены на несколько заслуживающих внимания групп. Ван Вин также:

Т1: calmly quoted the puchline from Mile Lariviere's famous story: «Mais, ma pauvre amie, elle 'etait fausse» (Набоков 1969: 190) ^{338}.

Сравни La pauvre

(1884) Мопассана:

T3: «Oh! ma pauvre Mathilde! Mais la mienne 'etait fausse» (Мопассан 1956: 462) [381].

Мопассановская фабула перенесена в «La Rivi`ere de Diamants» [382], предположительно изданный в 1884 году гувернанткой Ады «Mile Lariviere» под псевдонимом «Guillaume de Monparnasse» (Набоков 1969: 194). Ее однажды спутали с «Mile Laparure» (Набоков 1969: 87), и двуязычную игру слов можно впоследствии обнаружить в романе, когда Ада опять носит «<а> river of diamonds» (Набоков 1969: 417).

Чехов и Мопассан сведены в «Ada» вместе при помощи прямого цитирования, но это еще не все. Т4 = «Madame Bovary» (1856) Флобера. Имя гувернантки Ады отсылает нас косвенно еще к врачу «Dr. Lariviere», ухаживавшему за умирающей Эммой в конце романа Флобера. Эта связь опять мотивируется посредством многих других ссылок на флоберовский подтекст в «Ada». (О некоторых из них см.: Тамми 1981.)

И мы хотели бы добавить — «with a mad scholar s quiet smile» [383]

(Набоков 1969: 63) — что комплекс подтекстов имеет еще (по крайней мере) один пласт. Есть богатая сеть аллюзий в «Ada» на поэму Лермонтова «Демон» (1841). Ван Вин обнаруживает «allusions to his father's volitations and loves in <…> Lermontov's diamond-faceted tetrameters» (Набоков 1969: 171). Имя отца Ван'а — Демон (Dementius) Вин (Набоков 1969: 4) ^{339}. И игра в алмаз/diamond почти раскрыта в следующем отрывке:

Т1: Demon had dyed his hair a blacker black. He wore a diamond ring blazing like a Caucasian ridge. <…> A temporary Tamara, all kohl, kasbek rouge, and flamingo-boa, could not decide what would please her daemon lover more — <…> Van <…> could not stand her Caucasian perfume. Cranial Maza, seven dollars a bottle (Набоков 1969: ISO) ^{340}.

T5: И над вершинами Кавказа     Изгнанник рая пролетал:

     Под ним Казбек, как грань алмаза,     Снегами вечными сиял.(Лермонтов 1969 (II): 414)

Таким образом, грань алмаза Лермонтова трансформируется в Granial Maza. В то же время подлинная фраза Чехова «все небо в алмазах» совершенно неожиданно сливается с подражаниями из Мопассана, Флобера и Лермонтова в какой-то особой трехязычной игре слов:

ТИП II: Т1 -> Т2 -> ТЗ

9. Мы рассмотрели сейчас несколько примеров полигенетичности в действии. Последние примеры приведены для иллюстрации второй большой категории множественности под-текстовых связей.

Как мы помним, второй тип включает такие случаи, когда вовлеченные подтексты, в свою очередь, содержат подтексты («подтекст в подтексте»). Другими словами, по крайней мере в данном случае создается впечатление, что между вовлеченными в первичный текст источниками существуют прямые генетические или причинные связи.

Занимающиеся проблематикой подтекста теоретики обсуждают данный вопрос главным образом в связи с русской постсимволистской поэзией. Показано, например, что Осип Мандельштам систематически пользуется механизмом, как пишет один из теоретиков, «различения поэтических образов по их источнику» (Ронен 1983: 62–63). Мы можем, например, обнаружить в тексте Мандельштама аллюзию на стихотворение Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…». В то же время аллюзия делает явным применение подтекста самим Лермонтовым — стихотворения Генриха Гейне «Der Tod, das ist die k"uhle Nacht» (Ронен 1983: 62–63; ср. похожую цепь Мандельштам — Вячеслав Иванов — Тютчев в: Тарановский 1976: 101–102, 163).

10. Нам кажется, что Набоков играет также вполне систематически с причинными, историко-литературными связями.