Владислав Листьев. Послесловие…

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Мы ведь не взвешивали... Это было не политическое, а человеческое выступление. Мы так ощущали происходившее. Мы должны были в тот момент озвучить собственную позицию, и мы ее озвучили. А кроме того, мы понимали, что на популярных ведущих, которым верили, лежала еще и прямая ответственность за жизни людей. Это нами понималось совершенно точно. Еще чуть-чуть, и в городе начнется месилово. А что начнется по стране... Мы отдавали себе отчет, что страна, конечно, более инертный механизм, но та дубина, которая могла родиться в Москве, могла пройтись после и по всей России. Все было грубо и просто. Я в тот день положил камеру в свой «жигуленок» и всю ночь ездил по Москве и снимал — и возле Белого дома, и под эстакадой. Все это напоминало эйзенштейновское «25 Октября»: сидят матросики у костров, и вот все, что им скажут, то они и сделают. Потому что они сами так настроены. Все было невероятно огнеопасно, и нам хотелось уменьшить количество бензина в эпицентре. Собственно, за этим мы и пришли в ту ночь на Шаболовку: успокоить народ. Мы хотели уменьшить критическую массу агрессии. А крики Ахеджаковой и других — защитим президента... Знаете, президента, который в тот момент был пьян, его защищать? Это не его надо было защищать, а людей, которые, не понимая, идут под пули других людей, которые тоже ничего не понимают.

СЕРГЕЙ ЛОМАКИН. Влад тогда сидел тихо и, кажется, ничего не сказал. Мы говорили с ним после той ночи, где-то 6 октября. Говорили о Саше Любимове. Я понимал, что его быстро начнут гнобить. Влад мне тогда сказал: «Ты знаешь, я его не успел предупредить, что не надо резких заявлений ни в чью сторону. А когда его вдруг понесло в эфире, я стал дергать его за штанину». Но дело в том, что Саша очень тяжело воспринимает воздействие на него.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Не было такого. Никто не мог меня за штанину дергать, так же как и я не мог такого себе позволить. Сейчас я считаю, что надо было говорить жестче, нежели я оказал в ту ночь. Тогда бы никто не имел бы возможности болтать о невнятности позиции, о том, что я был пьяный, и все такое. Кстати, жестче всех сказал Ворошилов. А я пытался смягчить происходящее, чтобы то, что происходит в Москве, не началось в стране. Я понимал шоковое состояние государства, в котором выключается национальное телевидение. Самая главная тайна 93-го года заключается в том, что телевидение отключили сознательно, чтобы еще больше подогреть ситуацию.

ЛЕОНИД ЯКУБОВИЧ. Помню, что у них после этого эфира состоялось обсуждение. Меня попросили выйти. Я близкий человек, но все равно это было прежде всего их дело: Листьева, Любимова, Демидова, Разбаша, Политковского. Что и как они там обсуждали, не знаю, но вышли они в довольно возбужденном состоянии.

Меня редко подводила интуиция. И после того как Саша произнес фразу «Идите домой...», у меня возникло ощущение, что кто-то осознанно подставил ребят. Кто их собрал и для чего? Расклад мог быть такой: фраза, сказанная тем человеком, от которого ее не ожидали, повлияла на результат. Это могла быть чья-то просьба, или, скажем так, настоятельная просьба. Изначально провокационная.

СЕРГЕЙ ЛОМАКИН. Как рассказывал Влад, они тогда вышли из студии в довольно нервном состоянии. Влад с Разбашем сказали Саше: «Ты чего ж наделал?! Во-первых, не подумал о «ВИДе». Что, не понимаешь, какие могут быть последствия?!» Саша не понял: «А чего такого-то я сказал? Идите домой и не лезьте под пули». Я тогда спросил Влада: «А ты что же ничего не прокукарекал?» — «А от нас ничего и не требовалось кукарекать. Само появление нас троих уже должно было свидетельствовать о поддержке власти». Дело в том, что они, как я понял, и не договаривались, кто и что будет говорить. А надо было все же договориться. Когда Сашу понесло, Владу говорить нечто противоположное было уже невозможно. Поэтому он и молчал. А Сашка сбил настрой, хотя говорил абсолютно искренне. И как сказал мне Влад, он был полностью с ним согласен.

АЛЕКСАНДР ЛЮБИМОВ. Я абсолютно точно понимал, наблюдая всех этих господ типа Бурбулиса, Тарпищева, Гайдара и прочих, что защищать эту власть телами людей нельзя. Вот и все. Маленькое отступление. Я отлично помню, как эти люди стали вести себя сразу после победы в 91-м, сколько в них появилось спеси и гонору.

За два года они засрали все государство, совершили кучу невнятных или вредных действий. Надо было запрещать компартию, они ее оставили. Надо было работать с Горбачевым, они его затерли. Мы имели бы сейчас страну в границах бывшего Союза. А почему этого не произошло?

Да просто они не умели и не хотели договариваться. Все же происходило на уровне личных амбиций и эмоций! Не больше того. Не надо усложнять этих людей. Когда они первый раз пришли в бывший кабинет Горбачева, они там шпроты с виски жрали на его столе. Сам Горбачев был поражен. Абсолютно коммуняцко-партийный стиль.