Владивосток-3000

Сумасшедшая гонка по городу. Музыкальная симфония двух моторов: выше, ниже, выше, еще выше… Тяжелый, валкий джип уступает преследуемому им белому заднеприводному седану странной резко-угловатой формы в поворотах, но зато нагоняет на прямых. Эгершельд, центр, Луговая, Баляева, седан уходит на Выселковую, за Рудневским мостом сворачивает вниз и уходит куда-то в дебри Снеговой, в район Дальхимпрома. Toyota MarkII — видны буквы на корме доисторического белого автомобиля с черной кузовной стойкой между багажником и крышей.

— Кто это?

— Это летучий черностой, — объясняет Каплей. — Тебе он должен быть знаком — это гость оттуда, от вас.

— От нас? Да у нас таких почти уже не осталось. Раньше, в 90-е, такие «маркушники» считались «боевой машиной пехоты», на них ездила братва.

— Ну вот… Это гость из прошлого. Из вашего прошлого. Мы таких перехватываем.

Каплей виртуозно виляет между испуганно тормозящими машинами. «Марк» впереди едет еще более рискованно. Вот перед ним экстренно тормозит какой-то микроавтобус; вот шустрый «скай» не успевает отвернуть и отлетает в сторону, протараненный черностоем.

— Ни х… он ох…л! — ругается Влад, сверкая глазами. — Откуда он такой дерзкий! Синий, что ли?

Правая рука Каплея — на руле, «на 12 часов», цепко и небрежно держит баранку — едва ли не кончиками пальцев. Он маневрирует без использования педали тормоза, на одном газу.

— Обладаешь! — восхищается Пришелец. — В поряде!

— Ничего, — спокойно отвечает по своей привычке Каплей. Он едва заметно улыбается в ответ на жаргон Влада. Во Владивостоке-3000 так уже почти не говорят Хотя еще понимают.

На перегазовках «марк» испускает из себя облака сизого дыма, какой бывает, когда в старом моторе горит масло.

— Как он ездит, посмотри! У него движка жрет масло, как бык помои… Но как он валит, как он валит!

— Эти моторы не ломаются, — отвечает Каплей. Он, как и всегда, спокоен. И хотя маневрирует как автогонщик, речь остается ровной и даже неторопливой.

Летучий черностой сворачивает на проселок, и в этот момент становится четко видно, что в машине никого нет. Пришельцу становится не по себе.

— Слушай, там никого нет!

— Естественно. Поэтому его и называют летучим черностоем. Когда-то в нем ездили бандиты.

— Где они сейчас?

Каплей не отрывает глаз от дороги и выжимает газ.

— Они умерли.

— От чего?

Низкосидящий «марк» спотыкается на выбоинах проселочной дороги. Колеса ходят ходуном в низких от давно убитых пружин колесных арках, из выхлопной трубы валят сизые клубы.

— От любви.

Каплей ловко прижимает автомобиль к обочине, тому больше некуда ехать.

— Уматно! Налип! — восклицает Влад.

— Полундра! — в тон ему отвечает Каплей, выскакивая из машины. Он распахивает водительскую дверь черностоя и выключает зажигание.

— Все…

— И что с ним теперь делать?

— Теперь его надо дезактивировать. И — на Горностай. А труп — на четырнадцатый километр, его все равно не опознать, — рассудительно отвечает Каплей.

— Какой труп? — не понимает Пришелец.

— Который у него в багажнике.

Каплей раздевается, оставшись в одной тельняшке без рукавов. Достает из кармана предмет, похожий на индивидуальный дозиметр, открывает капот «марка» и что-то там делает.

— И часто такие гости появляются? — Влад с опаской обходит черностой кругом.

— Ты имеешь в виду — от вас? Нет, нечасто. Но бывает. Есть еще такой — Маниак с Патриски, выходит на охоту в парке Минного городка.

— Маньяк?

— Его называют — Маниак. Лучше не гуляй один по ночам в парке Минного городка, если не хочешь неприятностей.

— А как же ваш хваленый военно-морской порядок?

— Мы работаем, но… Есть вещи, неподвластные нам. И кому бы то ни было.

Каплей захлопывает капот.

— Как ты говоришь? В поряде! — говорит он.

— Да ты настоящий продуман, братуха! — восхищается Влад.

— Вопросов нет, — резюмирует Каплей. Парни возвращаются в Land Cruiser. Трогаются, едут по Снеговой.

— Слушай, какие гостинки у вас гламурные. Ремонт недавно делали? — спрашивает Влад.

— Ты что имеешь в виду?

— Ну вон гостинки, — Влад машет головой. Гостинками во Владивостоке-2000 называют мрачные серые строения, местные «гарлемы», рассадник нищеты, наркомании, преступности и прочих социальных бедствий.

— Это общежития молодых офицеров. Здесь дивизия морской пехоты стоит.

— А-а… На вид не гостинки, а прямо гостиницы. Подъезды чистенькие.

— А у вас грязненькие?

— Не то слово, — ухмыляется Влад. — Шприцы под ногами, обдолбанные морды на лестницах…

— А здесь, в этих общагах, даже двери не закрываются. Не принято, да и незачем. Молодые лейтенанты, этакие военно-морские коммуны. Я сам раньше тут жил, кстати.

Влад обращает внимание на странную, буроватого оттенка татуировку на левом бицепсе Каплея — он так и остался в тельняшке. Тату состоит из слов «Владивосток-3000» и какого-то символа.

— Слушай, что за портак такой странный? — интересуется Влад.

Каплей улыбается.

— Это наша фирменная технология. Под кожу вводится экстракт ламинарии, из-за чего татуировка навсегда сохраняет слабый запах моря. Это называется «заламинарить».

— Как-как?