Власть оружия

Игнаш молчал, притихла и девчонка. Оба завороженно наблюдали, как чудовища плывут сквозь вихри и бьющие из черного неба молнии, взмахивают треугольными крыльями, перестраиваются на ходу, взмывают к серому небу и ныряют к серой земле. Одно из них плавно снизилось к соседнему пригорку, качнуло округлой головой, слишком маленькой для таких здоровенных крыльев. Под ним завертелся песчаный смерч, а тварь снова взмыла к клубящимся в вышине тучам. В полете скатов было нечто такое, что притягивало взгляд, не позволяло отвернуться или закрыть глаза. Эта картина пьянила и очаровывала, хотелось вырваться наружу, под ветер и потоки иловой пыли, окунуться в них, словно в бескрайний океан, броситься очертя голову, взмыть ввысь, раскинув руки…

Мажуга встряхнулся, помотал головой, прогоняя наваждение. Качаясь под ударами ветра, он встал, подобрал затычку, выбитую бурей, и шагнул к бойнице. Ветер упирался, противился его усилиям, но Мажуга сумел вогнать ветошь на место. Рев, грохот и скрежет будто ножом отхватило — шум мигом стих. Да и буря, похоже, шла на убыль. Летающие звери неслись в ее хвосте, ловили последние выдохи урагана, чтобы раскинуть чудовищные черные крылья…

Башня больше не пыталась оторваться от земли, и бока ее гудели глуше под напором слабеющего ветра. Наконец Игнаш решился выдернуть затычку из бойницы. В лицо пахнуло сухим теплым ветром, насыщенным белесой иловой пылью. Но это уже не было ураганом и не пугало невероятной мощью.

Мажуга оглядел пустыню — все вокруг было равномерного серого цвета: и земля, и небо, и боевые машины конвоя, припорошенные илом. Он прошел к лестнице, вскарабкался к верхней, открытой, площадке и поднял люк. На голову просыпался песок, Мажуга выругался, пожелав пустыне провалиться в некроз, откинул крышку и вылез наверх. Йоля, отняв от лица платок, следила за тем, как дядька выбирается наружу, потом поднялась следом.

— Эй, чего там? — окликнули снизу, из ходового отсека.

Мажуга огляделся. Полог, перекрывавший трофейный сендер, зашевелился, отполз в сторону, с него обильно осыпалась пыль, ее тут же подхватил ветерок и понес над серой пустыней. Показалась черная голова, облепленная спутанными косичками, потом шея и плечи. В волосы Уголька набился иловый прах, смуглый парнишка выбрался из-под брезента и встал на сиденье. Он был с ног до головы покрыт пылью, будто слеплен из ила, только черные глаза живые на землистом лице. Под сендером ветер нанес холмик песка, да и другие самоходы были погружены в грунт почти до колесной ступицы, будто вросли в землю и успели пустить корни.

В нескольких десятках шагов от погруженного в пыль бронехода лежал скелет большущего зверя — скалился плоский череп, длинные лапы были разбросаны в стороны. Шагов десять от морды до кончика хвоста. Кости выглядели так, будто их обглодали совсем недавно, на них даже кое-где остались бурые и багровые клочья, сплошь облепленные иловой пылью.

Рядом с Угольком выпрямился Аршак, стал хрипло откашливаться и вытряхивать песок из бородищи и буйной шевелюры, снял ремешок, стягивающий волосы, — и с его головы сбежал целый ручей мелкого песка.

— Эй, старый! — окликнул проводника Мажуга. — Наружу-то можно? Или как?

— Ты уже снаружи, — прогудел Аршак. — Вниз пока не слазьте, поглядеть надо, чего ветром принесло.

Уголек вприпрыжку поскакал вокруг сендера, потом пробежался между замершими самоходами, присел, разрыл ладонями песок, вскочил, побежал дальше, снова нагнулся над какой-то находкой, что-то подобрал и запихнул в суму, висящую на боку… потом еще и еще раз. Круг внутри строя самоходов постепенно покрылся мелкими отпечатками его ног, впечатление голой чистоты сглаженного ветром грунта стало исчезать.

Игнаш с Йолей наблюдали за его перемещениями. Всякий раз, когда Уголек приближался к башне, Йоля перегибалась через борт боевой площадки — метилась плюнуть на утыканную пропыленными косичками башку, но случая так и не представилось. Тогда она, порывшись в карманах, отыскала ржавую гайку и швырнула ее в спину дикарю. Попала между лопаток, Уголек почесался и потрусил дальше.

Облазив круг, парнишка помчался снаружи, обежал самоходы, потом возвратился к центру. Вскинул голову и принюхался, тряся косичками… Уголек ни на миг не оставался на месте, будто его носило ветром. Да и сам он, мечущийся, вертящийся, окутанный облаком пыли, которая летела с косичек, казался осколком пронесшейся бури — смерчем, что по какой-то причине отстал от урагана и задержался здесь.

— Ну, чего там, Игнаш? — позвал снизу Самоха.

— Погоди, пусть проводники осмотрятся.

— Да вылазьте, только осторожно, потихоньку, — разрешил Аршак. — Малый ужо облазил все, ничё не заприметил.

Управленец приоткрыл дверцу бронехода и выглянул:

— Не опасно щас тута?

— В пустыне всегда опасно, — отрезал Аршак. — А теперь здесь не опасней, чем обычно. Прошла буря, миновала.