Власть пса

Когда последние индейцы были согнаны с земель и отправлены в резервацию, правительство перестало утруждать себя договорами. Земли хорошо продавались, и гнев белых избирателей стал теперь большей угрозой, чем сопротивление краснокожих. Те индейцы в расшатанных повозках и верхом на вислозадых старых пони, которых видел Джонни Гордон из окна своего старенького «форда», были последними, кто покинул долину. Направлялись они к пропеченным солнцем равнинам южного Айдахо, где выли ветра, земля трескалась от мороза, редкие деревья вырастали на засушливых кислых землях, и отдавала серой вода в обмельчавших колодцах.

Управляющий резервацией жил в аккуратно побеленном каркасном домике и в положенное время с добросовестной важностью поднимал и опускал американский флаг. В этом деле ему помогали двое чистеньких ясноглазых ребятишек, которые, на радость отцу, зорко следили, чтобы флаг не волочился по земле и не срывался во время шторма.

Плохим человеком управляющий не был, однако порой, желая выслужиться перед проверяющими из Министерства внутренних дел, он считал нелишним ужесточить порядки резервации.

Продажа и употребление спиртного запрещены. Во всем мире известно, что индейцы не способны пить так же, как белые.

Покидать резервацию без разрешения запрещено. Нечего бродить и мозолить глаза белым поселенцам. Разрешение выдавалось лишь по сугубо уважительным причинам, однако вопрос и без того поднимался редко, ведь пойти индейцам было не к кому и некуда.

Огнестрельное оружие запрещено. Оно здесь без надобности, ведь мясо в резервации выдавалось в государственной лавке.

Несмотря на запрет, у Эдварда Наппо имелось оружие – винтовка двадцать второго калибра, доставшаяся ему от отца. Единственная из принадлежавших ему вещей, которая по обычаю не была сожжена после смерти. Винтовка хранилась в углу коровника, и служила не столько оружием, сколько маленьким воспоминанием об отце – вожде племени.

Не окажись он в резервации, Эдвард Наппо сам должен был стать вождем и порой, предавшись мечтам, вождем он себя и считал. Индеец передал сыну мечты о землях, которые он знал ребенком, а мальчик никогда не видел, покуда мать его, Дженни, понесла дитя в повозке по дороге на юг. Из оленьих шкур, что оставляли в лавке белые охотники, эта мудрая женщина делала перчатки и мокасины, и, бывало, когда Эдвард начинал рассказывать мальчику свои истории, она поднималась и уходила в амбар, где семья держала лошадь и корову. «Что ему проку от них? – возмущалась женщина. – Одно расстройство». Но Эдвард знал, что истории нужны мальчику, как пища для снов и размышлений, и иногда Дженни сама оставалась послушать, а не уходила в коровник.

Он рассказывал сыну ту правду, что когда-то передал ему отец: что гром – это топот буйвола, бегущего по небу, а молния – блеск его глаз.

– Буйвола?

– Сам ты не помнишь, – пояснял отец, – но твой дед помнил об этом. Он знал, и теперь помню и я.

– Я помню, – выпучив глаза, бормотал мальчик, ведь порой, чтобы помнить, не нужно знать.

– Ну и глупые россказни, – ворчала Дженни.

– Зато как крепко он спит после них, – заметил Эдвард Наппо.

– Спит… – прошептала его жена, – спит и грезит.

Когда мальчику стукнуло двенадцать, стояла долгая и суровая зима. Бураны гнали с севера клубы колкого, сухого снега, а столбики термометров опускались порой до сорока градусов. Несколько старых индейцев, что еще осенью были полны сил, умерли. Ночи искрились погребальными кострами и шумели голосами женщин, оплакивавших покойников. Крытую толем лачугу заносило снегом.

Тогда же, к несчастью, заболела корова. Чтобы согреть животное, Дженни сладила для него накидку из старого покрывала, а Эдвард с мальчиком разводили костер в углу амбара. Щуря глаза от дыма, который с трудом выходил сквозь отверстие в крыше, они ждали, надеялись и молились. А Эдвард меж тем рассказывал истории о северных краях, летних землях, о полях лиловых люпинов, что волнами ходят под порывами ветра, о полночных криках зуйков и сизых грозовых тучах высоко над горами, которые тяжелой медвежьей походкой ползут по небу.

– Эти края принадлежали когда-то индейцам, а твой дед был их вождем.

Мальчик потер волшебное кольцо из подковного гвоздя, которое подарил ему отец.

– Мы могли бы сбежать отсюда.

Эдвард Наппо улыбнулся, представив, что скажет на это его благоразумная жена: «Далеко вы убежите с больной коровой».

– Это земля… больше не наша.

– Мы просто посмотрим. Они не причинят зла сыну вождя.

Присев у костра, индеец подбросил в огонь еще одно полено.

– Думаешь, не причинят? – обернулся он к сыну.

Ненадолго поднявшись, Эдвард снова склонился к костру, бросив огромную тень на стену амбара.

– Давай так, если корова выживет…

И она выжила.

– Безумие, – отрезала Дженни. – Нет больше тех земель.

– Но мальчик хотя бы увидит края, где был вождем его дед, увидит его могилу.