Власть пса

– Мой дед был вождем, – раздался звонкий и ясный голос.

Фил закурил и, задув пламя, разломил спичку надвое. Сжимая обуглившуюся головку пальцами, он затянулся.

– Это правда, – подтвердил отец.

– Что? Какая правда?

Он все еще стоял между индейцем и воротами.

– Мой отец, – сказал Эдвард Наппо, – был вождем.

– Да? Что ж, мне вообще-то неинтересно, кем он там был. Прямо сейчас ты вернешься в свой драндулет и вместе с мальчиком укатишь отсюда с такой скоростью, какую только сможет выдавить из себя твоя старая кляча.

На лице индейца застыла улыбка.

– Нам бы на пару дней всего. Только чтобы лошадь отдохнула. Она очень стара.

– Я все сказал.

Эдвард развернулся и, боясь взглянуть на сына, подошел к повозке. Достав что-то из-под сиденья, он отвел глаза. «Что ему остается? – пронеслось в голове у мальчика. – Только застрелить незнакомца. Тогда они уйдут в горы и будут скрываться в вечных бегах. Гонимые, да, но свободные!»

С тем, что он достал из-под сиденья, индеец обратился к мужчине. Однако то была не винтовка, а коробка с перчатками: незнакомец перчаток не имел, да и одет он был бедно. Сняв крышку, Эдвард с улыбкой протянул коробку Филу.

– Один-два дня, – заискивал он.

Что он скажет Дженни, индеец даже представить боялся. Коробка стоила долларов тридцать.

– Один-два дня, мистер, – просил Эдвард, демонстрируя перчатку с крагами, богато расшитую бисером.

– Хм, на вид отличные перчатки.

– По пять баксов за пару идут. Два-три дня?..

К удивлению индейца, мужчина даже не шелохнулся. Он не стал трогать перчатки и от ворот не сдвинулся не на шаг.

– Разворачивай свое корыто. Я не беру подачек и не ношу перчаток. Не к тому пристал, старина.

Забравшись в повозку с коробкой перчаток, Эдвард повернул старую кобылу и пустился в обратный путь в резервацию, двести миль на юг. Справится ли лошадь? Что делать с повозкой, если животное подохнет?

По-прежнему боясь взглянуть сыну в глаза, Эдвард произнес:

– По крайней мере, мы увидели горы. Увидели горы моего отца.

Шапка сползла на лоб мальчика.

– Я ничего не мог сделать. Сам видел, я ничего не мог сделать.

Фил следил за ними. В каком-то смысле даже жаль поганцев. Отвязав от седла скатку, мужчина извлек приготовленный миссис Льюис обед – яблоко и два добротных сэндвича с ростбифом. Замечательно. Вот только в горле пересохло. И чтобы унять жажду, Фил решил вернуться к ручью.

Сложенный из огромных бревен дом Бёрбанков был виден издалека. Чем-то он напоминал полутораэтажные бунгало, что наводнили Калифорнию во время Первой мировой войны, но какое-то неправильное бунгало. Завидев его, внимательный путник пораженно останавливался: никакой обман зрения не мог превратить маленький домик, каковые представляют собой бунгало, в такую громадину. В действительности то, что могли принять за «полуэтаж», вмещало в себя ванную и шесть просторных спален со встроенными под скаты крыши шкафами, где Бёрбанки держали свое барахло.

Из мансардных окон комнаты, где жил Питер, над гигантским, скрытым под кровлей крыльцом, открывался вид на пустынный склон поросшего полынью холма. Изредка пейзаж оживляло едва заметное движение – вспорхнет птичка или прыгнет кролик. Выше, прочесывая окрестности в поисках мертвой, слабой и попросту глупой добычи, вились остроглазые соколы. Холм был таким высоким, что солнце поздно добиралось до окон дома, и таким крутым, что каждый звук эхом отражался от его склонов. Питер прекрасно слышал лязг засова в общем бараке, ругань рабочих, собачий лай, рев коров, хлопки генератора, а по воскресеньям – звуки выстрелов на заднем дворе и звонкие удары подков о металлические прутья.

Над западными горами вздымались грозовые тучи, меняя с порывами легкого ветра свои очертания – вот туча в форме Англии, вот какой-то зверь, вот кролик.

– Дождь собирается, Джордж? – с пугающей ясностью с крыльца донесся тихий голос матери.

– Похоже, – раздался голос Джорджа. – Впрочем, понятия не имею.

Питер улыбнулся. С этой фразой мужчина всегда засовывал руки в карманы штанов и пялился на свои ботинки.

– Вот сюда хочу посадить деревья. И травы побольше. Странно, что о лужайке тут никто не заботился.

– Матушка пыталась, но земля слишком бедная. Она иногда рассказывала о деревьях в Новой Англии. Настоящий край лесов, по ее словам! Даже выписывала оттуда саженцы вязов в мешках, но они все погибли. Она говорила про затянутые туманом чащи какой-то восковницы и то, как шумит океан. Так рассказывала, что и сам начинаешь слышать! Я раньше тоже мечтал иногда.

– Мечтал?

– Ну, увидеть это все.

– Никогда не слышала, чтобы ты так говорил.

– Наверное, и не говорил никогда. Не с кем было поделиться, Роуз.

Питер представил, как тот улыбнулся.