Властелин Колец

— Да, об этом я забыл, — признался Эомер. — Чудеса за чудесами, ни за что поручиться нельзя. Непонятные дела творятся на свете: эльф в компании с гномом ходят средь бела дня по нашим полям; люди говорят с лесной владычицей и остаются целы и невредимы; меч, сломанный много веков назад, когда отцы наших отцов пришли в Рубежный Край, снова готов для битвы… Как в такое время решить, что делать человеку?

— В такое время, как и в любое другое, человек должен знать, что делать, — сказал Арагорн. — Добро и зло во все времена неизменны и одинаковы для людей, гномов и эльфов. Человек должен просто выбрать между добром и злом, как в своем доме, так и в Золотом эльфийском лесу.

— Ты прав, — подтвердил Эомер. — Но я сомневаюсь не в тебе и не в выборе своего сердца. Я не волен поступать так, как сам хочу. Наш закон запрещает иноземцам бродить по стране без разрешения на то короля. В такое трудное время он соблюдается строже, чем когда-либо. Я просил тебя добровольно присоединиться к нам, но ты отказываешься. По закону я должен бросить на вас троих свою сотню, но даже мысль об этом противна мне.

— По-моему, ваш закон нас не касается, — ответил Арагорн. — Я здесь не совсем чужой. Я не раз бывал в вашей стране, сражался в рядах рохирримов, только в другой одежде и под другим именем. С тобой мы не встречались, ибо ты молод, но я знал твоего отца Эомунда, и мне доводилось беседовать с Феоденом сыном Тенгла. Не могло за это время все так измениться, чтобы благородный полководец Рохана намеренно помешал мне идти своим путем. Моя цель ясна, я не отступлю. А ты, сын Эомунда, должен выбрать. Либо помоги нам или хотя бы отпусти нас с миром, либо поступи по закону. Но предупреждаю: если ты так сделаешь, к твоему королю вернется намного меньше воинов.

Эомер ненадолго задумался, потом произнес:

— Мы оба спешим. Мой эоред застоялся и ждет команды, а твоя надежда с каждым часом тает. Считай, что я выбрал. Иди с миром. Больше того, я даю тебе коней. Об одном только прошу: когда выполнишь свое дело или убедишься, что дальнейшие поиски бесполезны, сам приведи коней в Медуселд, так называется Золотой Двор в Эдорасе, где сидит король Феоден. Так ты подтвердишь ему, что я не ошибся в выборе. От твоего слова теперь зависит мое доброе имя, а может быть, даже жизнь. Не подведи.

— Не подведу, — сказал Арагорн.

* * *

Воины Эомера очень удивились, получив приказ отдать свободных коней иноземцам. Некоторые бросали на путников косые взгляды исподлобья, но один Эофен осмелился возразить:

— Можно отдать скакуна достойному вождю из рода властителей Гондора, если он тот, за кого себя выдает, — сказал он, — но никто еще не слышал, чтобы роханского коня оседлал гном!

— Никто не слышал, никто и не услышит, будь спокоен! — ответил Гимли. — Я лучше пешком пойду, чем трястись на хребте такого большого зверя.

— Придется тебе, однако, согласиться, иначе опоздаем, — сказал Арагорн.

— Не волнуйся, друг Гимли, — успокоил его Леголас. — Сядешь позади меня. Так будет лучше. Рохирримы дадут коня не тебе, и не ты будешь за него в ответе.

Арагорну подвели крупного темно-серого красавца.

— Его зовут Хасуфел, — сказал Эомер. — Пусть он служит тебе верно, и пусть тебе на нем повезет больше, чем его прежнему хозяину Гарульфу.

Конь, предложенный Леголасу, был меньше и казался норовистым и нервным. Его звали Эрод. Леголас попросил рохирримов снять седло и уздечку.

— Мне это не нужно, — сказал он и легко вскочил на коня. Ко всеобщему удивлению, Эрод не только позволил Леголасу оседлать себя, но покорно выполнял все, что эльф ему нашептывал. Благородные животные слушаются эльфов. Когда рядом с Леголасом на коня подсадили Гимли, гном крепко прижался к другу чувствуя себя, наверное, так же неуверенно, как недавно Сэм Гэмджи в лодке.

— Счастливого пути, да найдете вы, что ищете! — пожелал Эомер. — Поскорее возвращайтесь, и пусть наши мечи засверкают в едином строю!

— Я вернусь! — ответил Арагорн.

— Я тоже, — пообещал Гимли. — Мы с тобой не кончили разговор о Владычице Галадриэли. Я должен вернуться, чтобы научить тебя учтивости.

— Посмотрим, кто кого научит, — сказал Эомер. — Ты — еще одно чудо, но я уже не удивляюсь, что гном хочет любящим топором вбить мне в голову почтение к красавице! Будь здоров и возвращайся!

Так они расстались. Быстрыми, как ветер, были кони из роханских табунов.

Когда через некоторое время Гимли оглянулся, эоред Эомера был уже едва заметен на горизонте. Арагорн не оглядывался. Он не спускал глаз с дороги, пытаясь найти какие-нибудь знаки на земле, и ехал, почти положив голову на шею Хасуфела. Вскоре они уже мчались по берегу реки Энтов и увидели другую вытоптанную полосу, шедшую со стороны Нагорной Пустоши. По-видимому, именно о ней говорил Эомер.

Арагорн сошел с коня, внимательно рассмотрел тропу, потом снова вскочил в седло и отъехал чуть в сторону на восток, стараясь не затоптать следы. Там он еще раз соскочил на землю, еще раз внимательно осмотрел тропу и несколько шагов прошел по ней.