Властелин Колец

— У меня есть дар для тебя. Я дочь Элронда. Но я не уеду с ним, когда он отправится в Серую Гавань. Подобно Лютиэнь, я выбираю судьбу сладкую и горькую. Место на серебряном корабле я уступаю тебе, Отнесший Кольцо. Когда пробьет твой час, ты сможешь — если захочешь, — отплыть с эльфами за Море. Если будут болеть старые раны и тяготить воспоминания, связанные с тяжкой ношей, можешь уйти на Заокраинный Запад, найти покой. А это носи на память о Камне Эльфов и Вечерней Звезде, с которыми связала тебя судьба! — И она повесила ему на шею снятый с груди белый камень, сверкнувший, как звезда, на серебряной цепочке: — Он тебя охранит от старых страхов и возвратов Тьмы.

* * *

Как и предсказывал король, через три дня в город прискакал Эомер Роханский во главе эореда славнейших рыцарей Рубежного Края. Ему был оказан достойнейший прием, а когда все сели за стол в большом трапезном зале, Меретронде, Эомер увидел рядом королеву Арвен и госпожу Галадриэль и немало дивился их чудной красоте. Прежде чем удалиться в предоставленный ему дом на отдых, он послал за гномом Гимли и сказал ему:

— Гимли сын Глоина, с тобой ли твой топор?

— Нет, но могу за ним сбегать, если надо, — ответил Гимли.

— Сейчас ты сам решишь, надо или нет, — сказал Эомер. — При первой нашей встрече между нами встали мои неосторожные слова о Владычице Золотого Леса. Теперь я увидел ее своими глазами.

— И что ты скажешь сейчас, король? — спросил Гимли.

— Увы! Я скажу, что не госпожа Галадриэль самая прекрасная на земле.

— Так я пошел за топором! — сказал Гимли.

— Позволь мне сначала оправдаться, — улыбнулся Эомер. — Если бы я увидал ее в другом окружении, я бы наверняка согласился с тобой. Но сейчас я отдаю первенство королеве Арвен, Вечерней Звезде, и готов драться с каждым, кто мне возразит. Ну что, посылать за мечом? Гимли в ответ низко поклонился.

— Не надо, ибо ты оправдан в моих глазах, король, — сказал он. — Ты выбрал Вечер, а я полюбил Утро. Но сердце мне говорит, что это Утро скоро минет.

* * *

Наконец подошел день прощания с городом. Готовился пышный выезд. Король Гондора и король Рохана отправились в усыпальницы на Рат Динен. На золотых носилках они пронесли короля Феодена через застывший в скорбном молчании город. Потом носилки поставили на катафалк, развернули над ним большое знамя, всадники Рубежного Края окружили катафалк, а Мерри как оруженосец Феодена сел около умершего, держа его меч и щит.

Остальные ехали каждый сообразно своему росту и положению. Фродо и Сэм — на пони рядом с Арагорном, Гэндальв на Серосвете, Пипин — в строю рыцарей Гондора, Леголас и Гимли, как прежде, — вдвоем на Эроде.

Тут же ехали королева Арвен, Келеборн и Галадриэль со своими соплеменниками, Элронд с сыновьями, князья Дол Амрота и Итилиэна, много полководцев и храбрых воинов. Ни одного короля Рохана не сопровождала такая свита, как Феодена сына Тенгла в последнем пути на землю отцов.

Неторопливо проехали они через Анориэн и остановились в сером Друаданском лесу у подножия горы Амон Дин. В лесу со всех сторон гудели барабаны, но никого не было видно, ни одной живой души.

Тогда Арагорн велел трубить в трубы, и герольды закричали:

— Слушайте, слушайте! Прибыл король Элессар! Он отдает Друаданский лес в вечное владение Ган-Бури-Гану и его народу! Отныне ни один человек не вступит на эту землю без разрешения Ган-Бури-Гана и его подданных!

Барабаны загудели громче и вдруг смолкли.

* * *

Через пятнадцать дней пути катафалк пересек зеленые Роханские степи и прибыл в Эдорас. Здесь всех ждал отдых. Золотой Двор, убранный красивыми тканями, был ярко освещен и выглядел очень торжественно.

Такого пышного пира, как поминальная тризна по Феодену, его дворец не знал со дня постройки.

Три дня провел король Феоден во дворце предков, потом его останки положили в каменный склеп вместе с оружием и многими прекрасными вещами, которые служили ему при жизни. Над склепом насыпали высокий курган, покрыли его дерном и засадили белыми звездочками симбельминов — цветов памяти. Так вырос восьмой курган в восточном ряду Могильного Поля.

Роханские всадники из королевской гвардии на белых конях медленным шагом двинулись вокруг кургана и запели протяжную песнь о Феодене сыне Тенгла, которую сложил королевский бард Глеовин, поклявшийся больше не слагать никаких песен. Торжественные голоса всадников проникали во все сердца, волновали и тех, кто не понимал языка рохирримов. У сынов Рубежного Края загорались глаза, им казалось, что они слышат топот несущихся с севера коней и громовой голос Эорла, перекрывший шум битвы на поле при Келебранте. Эхо разносило по горам рог Хельма, надвигалась Великая Тьма, король Феоден вступал в бой с Тенями и огнем, погибал в славе, и солнце возвращалось в мир после великого отчаяния, и утро сверкало над Миндоллуином.