Властелин Севера. Песнь меча (сборник)

От Ворот Лудда донесся рев, и я понял – ворота распахнулись и люди вырываются на дорогу, ведущую к Флеоту. Этельред, если он все еще готовится к атаке, увидит, как выходят враги, и тогда ему придется сделать выбор. Он может остаться и сражаться в новом городе саксов, а может убежать. Я надеялся, что он останется. Он мне не нравился, но я никогда не замечал в нем недостатка храбрости. Зато я замечал в нем большую тупость – значит он, скорее всего, примет бой.

У людей Зигфрида ушло много времени, чтобы миновать ворота. Я наблюдал за ними из тени арки двора, и, по моим подсчетам, город покинуло не меньше четырехсот человек. У Этельреда было больше трехсот добрых воинов, большинство из них – из личного отряда Альфреда, но остальные были взяты из фирда и ни за что не выстояли бы против решительной, жестокой атаки. Преимущество было на стороне Зигфрида, чьи люди отдыхали в тепле и хорошо ели, пока воины Этельреда, спотыкаясь, шли ночью и устали.

– Чем скорее мы сделаем это, тем лучше, – сказал я, не обращаясь ни к кому в отдельности.

– Тогда пошли? – предложил Пирлиг.

– Мы просто пойдем к воротам! – крикнул я своим людям. – Не бегите! Делайте вид, что вам и положено здесь находиться!

Так мы и поступили.

И так, с прогулки по улице Лундена, начался тот горький бой.

* * *

У Ворот Лудда осталось не больше тридцати человек. Некоторые были часовыми, поставленными, чтобы охранять проход под аркой, но большинство – зеваками, взобравшимися на укрепления, чтобы посмотреть на вылазку Зигфрида. Крупный одноногий мужчина взбирался на костылях по неровным каменным ступеням. Он остановился на полдороге и повернулся, когда мы приблизились.

– Если ты поторопишься, господин, – крикнул он мне, – сможешь к ним присоединиться!

Он назвал меня господином, потому что видел господина. Он видел лорда войны.

Лишь пригоршня людей отправлялись на войну так, как отправлялся я. Вожди, ярлы, короли, лорды; те, кто убил достаточно народу, чтобы скопить состояние, потребное для покупки кольчуги, шлема и оружия. И не просто обычной кольчуги. Моя кольчуга была франкской работы и стоила больше военного корабля. Ситрик отполировал ее песком, так что она сияла, как серебро. Подол кольчуги достигал колен; на нем висело тридцать восемь маленьких молотов Тора – некоторые костяные, некоторые из слоновой кости, другие – серебряные, но все они некогда висели на шеях храбрых врагов, убитых мною в бою. Я носил эти амулеты для того, чтобы, когда я попаду в пиршественный зал мертвых, бывшие владельцы амулетов узнали меня, поприветствовали и выпили со мной эля.

На мне был шерстяной черный плащ, на котором Гизела вышила белый зигзаг молнии, тянувшийся от шеи до пят. Плащ мог стать помехой в битве, но пока я его не снял, потому что из-за него я казался больше, а ведь я и без того был выше и шире большинства мужчин. На шее моей висел молот Тора, и только он был дешевым – несчастный амулет из железа, которое постоянно ржавело. Из-за того что его год за годом чистили и драили, амулет стал тонким и уродливым, но я завоевал его с помощью кулаков, когда был еще мальчиком, и любил его.

И я надел свой амулет в тот день. Мой великолепный шлем был отполирован так, что его сияние слепило глаза, инкрустирован серебром и увенчан серебряной головой волка. Защищавшие лицо пластины были украшены серебряными спиралями. Один лишь шлем мог сказать врагу, что я богатый человек. Тот, кто убил бы меня и забрал себе этот шлем, сразу бы разбогател, но мои враги первым делом забрали бы мои браслеты, которые я на датский манер носил поверх рукавов кольчуги. Браслеты были серебряными и золотыми, и их было так много, что некоторые располагались выше локтя. Они говорили об убитых мной врагах и о накопленном мной богатстве. Сапоги мои были из толстой кожи; нашитые на них железные пластины отражали удары копья, направленные из-под щита. На щите, окаймленном железом, красовалась волчья голова – мой знак. У моего левого бедра висел Вздох Змея, а у правого – Осиное Жало.

Я шагал к воротам, и поднимающееся за моей спиной солнце бросало длинную тень на грязную улицу.

Я был военным владыкой в расцвете великолепия, я пришел сюда, чтобы убивать, а у ворот никто об этом не знал.

Они видели, как мы идем, но приняли нас за датчан. Большинство врагов находилось на высоких укреплениях, но пятеро стояли в открытых воротах и наблюдали, как войско Зигфрида течет вниз по короткому крутому склону к Флеоту.

За Флеотом, недалеко от берега, находилось селение саксов, и я надеялся, что Этельред все еще там.

– Стеапа! – окликнул я. – Возьми своих людей и убей этих засранцев под аркой ворот!

Мы все еще были достаточно далеко от ворот, чтобы никто не услышал, что я говорю по-английски.

Похожее на череп лицо Стеапы осветилось улыбкой.

– Хочешь, чтобы я закрыл ворота? – спросил он.

– Оставь их открытыми, – сказал я.

Я хотел заманить Зигфрида обратно, чтобы его закаленные люди не оказались посреди фирда Этельреда. Если ворота будут открыты, Зигфриду больше захочется напасть на нас.