Влияние морской силы на историю

Союзники предались горячим взаимным обвинениям. Руперт порицал и д’Эстре, и Спрэгга; д’Эстре находил, что Руперт совершил ошибку, уйдя под ветер, а помощник самого д’Эстре, Мартель, прямо называет своего начальника трусом в письме, за которое был заключен в Бастилию. Французский король приказал произвести расследование начальнику брестского порта, на отчете которого главным образом и основано приведенное выше описание; этот отчет оставляет мало сомнения в бесчестии французского оружия в этом сражении. «Г-н д’Эстре дал понять, – говорит французский морской историк Труд, – что король желал беречь свой флот и что на англичан нельзя полагаться. Был ли он неправ, не доверяя искренности союза с Англией, когда получал со всех сторон предостережения, что народ и дворянство роптали против этого союза и что Карл II был, быть может, единственным человеком в королевстве, желавшим его?» Возможно, что не был. Но он был определенно неправ, если желал, чтобы какой-либо военный человек или военный отряд сыграл такую двусмысленную роль, какая была предназначена французскому адмиралу в этот день; потеря флота была бы меньшим несчастьем, чем это. Так явна была для очевидцев нечестность или трусость французов (впрочем, последнее предположение невероятно), что один из голландских моряков, говоря с товарищами о том, почему французский флот не принял участия в сражении, сказал: «Эх, вы, дурни! они наняли английский флот сражаться за них, и все их дело заключается в наблюдении, чтобы он зарабатывал свое жалованье». Более трезвое и солидное суждение принадлежит брестскому командиру, так заканчивающему вышеупомянутый отчет свой: «Кажется, что во всех этих морских сражениях Рюйтер никогда не заботился о том, чтобы атаковать французскую эскадру, и что в этом последнем сражении он отделил десять кораблей зеландской эскадры для того, чтобы только занять ее»[55]

. Не требуется более сильного свидетельства о мнении Рюйтера относительно несостоятельности и ненадежности этого контингента союзных сил.

Вторая глава в истории морских коалиций была закончена 21 августа 1673 г. сражением при Текселе. В ней, как и в других, полностью оправдались слова, которыми французский морской историк заклеймил эти коалиции: «Соединенные минутным политическим интересом, но в сущности разделенные границей ненависти, никогда не действуя согласно ни в совете, ни в сражениях, они никогда не давали хороших результатов или по крайней мере результатов, пропорциональных усилиям держав, заключивших союз против общего врага. Может показаться, что флоты Франции, Испании и Голландии соединялись несколько раз, в разное время, только для того, чтобы сделать более полным триумф британского оружия».[56]

Если эту очень меткую характеристику коалиции дополнить еще всем известной ревностью каждой страны к возрастанию могущества соседа и вытекающим из нее нежеланием видеть, как такое возрастание достигается путем ослабления или уничтожения другого члена семьи народов, то получится близкое приближение к мере морской силы, требующейся для государства. Нет необходимости быть готовым дать отпор всем другим, вместе взятым, как, кажется, думали англичане; необходимо только быть готовым встретить сильнейшего в благоприятных условиях, поскольку другие не примут участия в уничтожении одного из факторов политического равновесия, даже если они держатся в стороне от конфликта. Англия и Испания были союзниками в Тулоне в 1793 г., когда эксцессы революционной Франции, казалось, угрожали общественному строю Европы; но испанский адмирал прямо сказал английскому, что он не может допустить полного уничтожения французского флота, большая часть которого была в их руках, так как это обязательно нанесло бы ущерб интересам Испании. И часть французских кораблей была спасена его поведением, которое было правильно охарактеризовано не только как полное твердости, но также как подсказанное высшим политическим разумом[57].