Влюбляться лучше всего под музыку

Машка смотрит на меня, упрямо дуя губы.

— Я — большая девочка, Паша. И нет, он так со мной не поступит.

Напускаю на себя виноватый вид.

— Ты же знаешь, я не мог не сказать.

— Знаю.

— Еще хотел спросить.

— Говори.

Она приподнимается и смотрит на меня.

— Я что, такой вот совсем ужасный, да?

Меня поражает, насколько взрослой она сейчас смотрится. Изменилась, да. Но в чем конкретно? Кажется, ее глаза светятся каким-то неподдельным счастьем, искренним, светлым. Это удивительно, но во взгляде Димы я видел то же самое. Похоже, есть чувства, которые делают нас лучше. Проверено, кстати, на себе.

— Нет, — неуверенно отвечает сестра. — Не ужасный.

— Почему ты тогда не рассказала мне про этого мудака?

— Ты… про Игоря?

— Да. — Руки при звуке его имени сами сжимаются в кулаки. — Это я должен был вломить ему там, а не Дима. И не на вечеринке, а еще год назад, когда у вас… все это произошло.

Она тяжело падает обратно на мою грудь.

— Я не могла. Мне… было стыдно.

— Перед кем? Передо мной? Да мы с тобой девять месяцев вместе в одной утробе провели — нашла, кого стыдиться.

— Перестань, — Маша затихает, будто собирается с мыслями, — Паша, мне даже сейчас трудно понять, как так вышло. Он… просто… начал раздевать меня, положил… и… потом у меня не оказалось сил сопротивляться.

Чувствую, как ярость, закипающая в крови, начинает буквально бить по вискам. Стараюсь вложить все свои эмоции не в негатив, а в утешении сестры. Глажу ее по волосам, по спине и рукам, ощущаю себя уродом, который даже не заметил, что ей было невыносимо тяжело. Не спросил, не успокоил, не помог, не защитил ее честь. Когда же я перестану быть таким дебилом? А, главное, как?

— Еще никуда не уехал, а уже обосрался, — смеется Боря, пытаясь хмурить для вида свои широкие брови.

Мы сидим в студии уже второй час, а меня все еще колбасит так, что не могу собраться. Всего несколько дней остается на репетиции и сборы, а еще столько всего нужно выучить на зубок. И тут этот мандраж, так некстати. Гитара не слушается, она пытается прыгать, как стрекоза, в моих дрожащих потных ладонях. Пробую снова и снова. Еще и еще.

— Давай сделаем перерыв. — Боря отбирает у меня свой инструмент, кладет на колонку и направляется в предбанник.

— Хорошо, — мне уже начинает казаться, что внутри все горит из-за страха, а не от изжоги.

Парень неспешно разливает горячий чай по чашкам, бросает в обе по два кубика сахара, размешивает коричневой от чайного налета ложкой.

— Так, значит, говоришь, Леся здесь у вас главная? — Спрашиваю я.

Боря разглядывает меня, ехидно прищуриваясь:

— Не говори, что запал на нее.

Смущение моментально заливает мое лицо. Как он мог, вообще, такое подумать?

— Нет, — пожимаю плечами, — просто показалось, что все решения принимает она.

— Да, — спокойно отвечает Борян, запрыгивая на край дивана, и берет кружку с горячим чаем. — Мы здесь все — подкаблучники. — Он ждет моей реакции и смеется. Вижу, что говорит это на полном серьезе. — У нас не было группы. Мы все играли отдельно, кто где. Леся подобрала каждого из нас для себя лично и создала коллектив. Не хватало только электрика. Долго приглядывалась к Майку и, наконец, переманила к нам. Кто-кто, а уж она умеет уговаривать, поверь мне.

— Она сама пишет песни?

— Да. И на гитаре играет. Иногда на концертах использует акустику со звукоснимателем, но в основном сейчас пишет тексты, а Майк уже подбирает аккорды, создает мелодии. Он как чертов Брайан Мэй, все что-то мастерит, модифицирует, чтобы гитара давала нужный звук.

— Они с Лесей вместе? — По-детски наивно спрашиваю я.

Боря присвистывает в попытке вызвать во мне смущение.

— А говоришь, не запал!

— Нет!

Он хитро подмигивает. В умении корчить роже этому парню, похоже, нет равных.

— Нет, не вместе. Но все знают, что он хотел бы этого. Иначе не перешел бы к нам от самого Каспаряна.

— Вау, — потрясенно киваю головой. Не знаю, кем нужно быть, чтобы уйти от одного из основателей «Кино» и «Ю-Питер», известного гитарного аса и талантливейшего наставника. Амбициозным идиотом или влюбленным дураком?

— Именно, — будто читая мои мысли, протягивает Боря. — Так что все благодаря Лесе. Она — уникум, настоящий талант. Сначала пела под псевдонимом Lesssi, потом создала свою группу. Без нее нам было бы не пробиться, реально тебе говорю. А так у нас появился свой стиль, имидж, новые песни на английском и название «The Diverse», мы стали развиваться, дела пошли в гору. Предложение выступить на фестивале — тоже ее заслуга. Так что с Лесей теперь никто не спорит.

Меня передергивает от приторности чая. Даже сопли в носу слипаются.

— То есть вам не обидно, что вы лишь оттеняете ее?

— Почему? — Боря кажется искренне удивленным. — Я рад любой возможности играть. А уж если творчество «Дайверсов» кому-то интересно, то вдвойне.

— Интересно.

Он встает, ставит пустую чашку на стол и зевает.

— Все, что я тебе сейчас сказал… Имей в виду, я не признаю это даже под пытками. Мы тут типа все равны, и все такое.

— Ну, да. Да.