Вместе

Дилейни посмотрела вверх, на тропу. Если они не выдвинутся сейчас, им придется преодолевать самые крутые участки по самой жаре.

– Может, пойдем?

Они поднимались среди зарослей люпина и бальзаморизы, и Дилейни вдруг поразила чудовищная мысль. Возможно, всему виной бушующий в ней адреналин, но она уже сама верила в то, о чем говорила. Всю дорогу домой от Агарвал она мучилась от осознания, что ее план и в самом деле может избавить Землю от огромного количества отходов. Упорядочить жизнь. Помочь значительно сократить бессмысленную эксплуатацию земель и животных, расходы энергии. Но при этом он даст “Вместе” невероятную власть. По сравнению с ним Вест-Индская компания – ларек с лимонадом. То, что она только что описала Мэй, положит конец практически всему, что делает человека свободным. И станет началом жестких ограничений во всем. Но это, возможно, идеальный способ замедлить глобальное потепление. Это начало новой эры – эры послушного человечества, но разве не бездумная свобода и беспечное потребление привели планету на край гибели? И, учитывая, что с ними теперь Уэс и Агарвал, разве нет шанса, что такие, как они, смогут удержать баланс в компании, отвоевать место для индивидуальности? Что, если это единственный путь и только монополия способна спасти мир?

– У тебя есть название? – спросила Мэй. – Для этой твоей системы?

– Я колеблюсь между “Всеобщим экономическим порядком” и “Предсказуемой экономикой”. “ПредЭкон”, – уточнила Дилейни. – Но сначала я про себя называла это просто “Свобода от выбора”.

– Ха! Очень неплохо.

Тут впереди показался водопад. Дилейни махнула рукой:

– Ты видишь вон те белые перышки над утесом?

Мэй сощурилась:

– Вижу. Нам надо залезть туда?

– Тут около дюжины поворотов, так что карабкаться не нужно. А вид сверху потрясающий.

– Значит, “Всеобщий экономический порядок”, – сказала Мэй.

– Или “Монополия добрых намерений”.

– Добрые намерения. Мне нравится.

У Дилейни имелась в запасе еще одна идея. Она прибыла на эту встречу с двумя концепциями, которые, по сути, представляли собой двойную спираль и могли сработать совместно, обеспечив порядок людям и планете. Но она медлила с изложением второй. Может, хватит и этой новой экономической парадигмы? Внедрение второй идеи завершит изменение вида, гиперэволюцию, которая началась на рубеже двадцатого столетия. Началась, но застопорилась, и почему же? Потому что никто еще не смог внятно объяснить, какой должен быть последний шаг. “Что за черт, – подумала она. – Я объясню”.

– Пока мы идем, хочу тебе подбросить еще кое-что для размышления, – сказала она.

– Есть еще что-то? – удивилась Мэй.

– Да. Я изложила только то, что касается потребления. Но есть другая сторона, и она гораздо, гораздо масштабнее.

Они шли вверх, перешагивая через ручейки осыпающихся камней.

– Я много думала о том, что обеспечило рост “Вместе”, и решила, что это определенность. Мы начали с поисковых систем, так? “Вместе” отвечала на вопросы. У тебя есть вопрос, ты набираешь его в поисковике и получаешь ответ. Потом мы помогли точно измерить мир и сделали его безопаснее, осветив все темные уголки. Мы стали лучше понимать книги, живопись, поэзию, танец и кино, переведя все неуловимое в числа. Потом “Дружок” помог пересмотреть отношения с близкими людьми. “Лицом к свету” – яснее увидеть самих себя. “Консенсус” и “ВладейСобой” – более эффективно проживать каждый день. Мы даем людям уверенность десятками разных способов, мы объясняем непонятное, очищаем их жизнь от сомнений и помогаем оптимизировать самих себя.

Мэй через плечо глянула на Дилейни, в глазах у нее был откровенный интерес.

– Но этого все равно недостаточно. Неопределенность остается, и я уверена, это потому, что до сих пор мы были недостаточно радикальными. До сих пор в нашей жизни слишком много непонятного, невысказанного и неизмеренного, а самое главное – необобщенного.

– А вот теперь я его не вижу, – сказала Мэй. – Водопада.

– Он там. Тропинка заворачивает за утес, – объяснила Дилейни. Скоро они преодолеют последние несколько сотен футов и окажутся как раз там, где поток устремляется к краю пропасти.

– Так о чем ты думаешь? О едином показателе? – вернулась к прежней теме Мэй.

– Я знаю, что раньше уже были попытки. Я знаю, что у китайцев был социальный рейтинг, но его так толком и не разработали. Мы можем сделать лучше. У нас данных в десять раз больше, чем у китайского правительства, и мы работаем гораздо эффективнее. При этом, кстати, когда в Китае ввели этот рейтинг, практически никто не выступил против. Людям это нужно.

– Что именно?

– Одно число, в которое будет входить вся жизнь – от колыбели до могилы. Школьные оценки, детские поведенческие проблемы, прогулянные уроки, успеваемость в колледже, любые проявления криминальных наклонностей, рабочие взыскания, билеты на транспорт, подозрительные поездки, странные маршруты прогулок, уведомления “ТвоегоГолоса”, записи “Внемли”, склонности в “СооПред”…

– Общий показатель стыда, – добавила Мэй.