Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Имело место и другое важное обстоятельство. К началу 60-х гг. политика стоявшей во главе Речи Посполитой королевской пары и тех группировок политической элиты, на которые она опиралась, с ее планами возведения на польский трон французского принца все более расходилась с политикой Австрии – соперника Франции в борьбе за европейскую гегемонию. В Вене рассчитывали на возможное сотрудничество между Россией, Австрией и антифранцузскими силами в самом Польско-Литовском государстве[281]. После того, как австрийское влияние на ход дел в Речи Посполитой серьезно ослабло, в Вене нервно восприняли известия о попытках французского посла А. де Люмбра выступить в качестве посредника на мирных переговорах. Возникала перспектива вовлечения и России в орбиту французской политики. Неудивительно, что в инструкциях Майербергу предписывалось добиваться того, чтобы Россия не приняла французское посредничество[282]. Знакомство с записями переговоров А. Майерберга в Москве показывает, что он добросовестно добивался решения поставленных перед ним задач.

Еще по дороге в Москву он обратился к приставу И. Желябужскому с просьбой, чтобы царь «указал… с Дону от Азова войска свои отпустить на Крым», и выражал пожелание всем государям (императору Леопольду, Яну Казимиру, Алексею Михайловичу) после заключения мира «заодно наступить на турка»[283]

. Во время переговоров в Москве с Алмазом Ивановым австрийские послы уже официально выступили с просьбой «вспоможенье учинить ратными людьми», в частности, послать на Крым калмыков, казанских и астраханских татар и «запорожских черкас»[284].

Неудивительно, что на переговорах в Москве австрийские послы подчеркивали, что они будут добросовестными посредниками. Из их уст вышло даже заявление, что «неволею… черкас королю взять нельзя, то они ведают, что черкасы – люди волные, от неволи полские свобожены»[285]. Стоит отметить, что враждующие стороны по-разному отнеслись к предложению австрийского посредничества. Уже на приеме 25 мая 1661 г. послам официально заявили, что царь принимает их посредничество и разрешает отправить гонца с известием об этом в Польшу к австрийскому резиденту Лизоле[286]

. На такое установление русско-австрийских контактов в Варшаве реагировали с явным раздражением. Находившиеся в Варшаве русские посланники не смогли встретиться с Лизолой, а поехавший вместе с австрийским гонцом русский гонец Ефим Прокофьев был задержан и заключен в тюрьму[287]. 3 декабря в Москву была доставлена грамота Яна Казимира с сообщением об отказе от австрийского посредничества[288]. Это сообщение послы сопроводили раздраженной репликой: «Цесарского величества посредства не хотят, чтоб салтану турскому не оказаться недружбою»[289]

.

Австрийские послы задержались в России еще на некоторое время, так как освобожденный в начале 1662 г. из русского плена литовский польный гетман В. Госевский обещал похлопотать, чтобы австрийских дипломатов допустили к участию в переговорах, если «не как послов», то «как приятелей»[290], но результат его хлопот оказался безуспешным, и в августе 1662 г. австрийские послы вынуждены были покинуть пределы Русского государства[291]. Важно, что вскоре после их отъезда в сентябре 1662 г. в Вену была отправлена специальная миссия во главе с И. Я. Коробьиным[292]

, главной целью которой было объяснить министрам императора, что участие австрийских дипломатов в переговорах не состоялось из-за противодействия польско-литовской стороны, а Алексей Михайлович «посредство принимал с любовным хотением и от того цесарского величества совету не отступал»[293].

Позднее на переговорах 1664 г. в Дуровичах русские великие послы упрекали комиссаров, что в Речи Посполитой не только не приняли австрийских посредников, но и «от Смоленска краем государства вашего до своей земли с нужею преследовали»[294].

Таким образом, начиная с 1661 г. в Москве стали определенно относить империю австрийских Габсбургов к числу дружественных России государств. Чего, кроме дружественного посредничества и возможного (в будущем) союза против османов, в Москве могли ожидать от Вены, можно выяснить, затронув еще один важный аспект переговоров А. Майерберга с русскими политиками.