Внешняя беговая

Фамильярность обращения и нарочитая грубоватость из уст этого человека прозвучали для Афанасьева, как высшая степень одобрения. Пока они так философствовали, рабочий день для сотрудников непосредственно не связанных с внешней разведкой окончился. Это было понятно по тому, как их жидкая струйка начала свое движение по дорожке, ведущей на КПП. Валерий Васильевич со страхом и жадностью вглядывался в лица приближающихся людей, но, сколько ни старался, так и не смог разглядеть среди них то лицо, что больше всех не давало ему ночью заснуть в последнее время. Проходившие мимо люди узнавали руководителя страны, улыбались и приветствовали его. Однако воспитание и строгая дисциплина не позволяли им навязывать свое общество диктатору, явно кого-то ожидающего, судя по его озабоченному лицу, и пристально разглядывающего проходивших мимо. Когда ручеек потянувшихся домой служащих СВР иссяк, Афанасьев стал проявлять признаки явного смятения. Искомой Вероники среди тех, у кого сейчас заканчивался рабочий день не оказалось. У него, как у генштабиста, в мозгу сразу нарисовалось несколько вариантов произошедшего казуса: либо Вероника, вообще, не была сегодня на работе по какой-то причине, либо она все еще оставалась там. Вариант о том, что она воспользовалась другим маршрутом, он просто не допускал, ибо это противоречило ее всегдашней привычке. Пока он лихорадочно прикидывал в уме дальнейший алгоритм своего поведения, она, вдруг неожиданно вынырнула откуда-то сбоку из-за кустов, воспользовавшись незаметной постороннему глазу тропинкой. Ее появление, ожидаемое, но такое неожиданное произвело сильное впечатление на Афанасьева. Достаточно высокая, в облегающей легкой блузке и в джинсах, подчеркивающих ее точеную фигуру, с правильными чертами лица североевропейского типа, необремененными излишней косметикой и волнистыми светло-русыми волосами, она, без преувеличения, показалась Афанасьеву супермоделью. И действительно, ее грациозная походка, плавные жесты, когда она снимала с плеча сумочку, чтобы предъявить свой жетон охраннику, сидящему в стеклянной будке, и грация с которой она все это проделывала, выдавали в ней, если и не врожденную, то уж точно приобретенную аристократичность. В тот день, когда он увидел ее в столовой, она показалась ему достаточно привлекательной, но все же не такой роскошной красавицей. Он даже вопреки всем правилам приличия, разинул в удивлении рот, не сумев как следует совладать с мимикой своего лица. Заметив вполне себе естественную реакцию шефа на красотку, стоящую у будки охранника и поняв про себя, что это и есть искомая Вероника, Кондратьич, удовлетворенно крякнул за спиной, как бы солидаризируясь. Покончив с недолгими формальностями, и сунув жетон обратно в сумочку, она все такой же грациозной и мягкой походкой, как у пантеры, прошла под услужливо приподнятым шлагбаумом и очутилась нос к носу с Афанасьевым. Не дойдя до него пары шагов, остановилась, пытливо разглядывая его, будто первый раз увидела. При этом ее взгляд не выражал ни положенного в таких случаях удивления, ни умиления, оказанным вниманием (и так было ясно, что этот пожилой и кряжистый гражданин приехал по ее душу), ни тем более подобострастия, при виде властителя не последнего государства в мире. В нем, скорее отражалось любопытство энтомолога, внезапно обнаружившего новый вид какого-нибудь прямокрылого и чешуеобразного. У самого же Афанасьева, при этом вид был оторопелый и откровенно глуповатый. Ни тот, ни другой, как сошедшиеся в поединке дуэлянты, не произносили ни слова. Первым в себя пришел Кондратьич, не совсем ласково, но зато красноречиво и напутственно пихнувший своего шефа кулаком под ребра. Тот довольно вяло отреагировал на дружеское понуждение к светскому диалогу, однако догадался прихлопнуть рот и даже сделал неуклюжую попытку шагнуть навстречу новому витку судьбы. И все-таки первой прервала молчание именно Вероника:

— А ты, Валерий Василич, оказался более терпеливым, чем я предполагала, — вместо положенного приветствия заявила она. — Мне казалось, что ты придешь раньше, а ты, смотри-ка, целых два месяца держался.

Его появление здесь, казалось, ничуть не удивило ее, словно она ждала его. Или предвидела. Хотя в принципе, это одно и тоже, по сути.

— Да, я, собственно…, — через силу выдавил он из себя нечто невразумительное, хотя всю дорогу до Ясенево он представлял, что скажет ей при встрече.

Тут из кустов с шумом вывалился Михайлов, держа в руке пучок каких-то травянистых растений с мелкими и невзрачными на вид желтоватыми цветами.

— В-о-о, достал! — выкрикнул он в порыве азарта, но тут же осекся, увидев, что несколько запоздал с букетом для шефа.