Внешняя беговая

Керженцева не стала ломаться, как первокурсница, а без лишних слов воспользовалась приглашением.

— Куда путь держим? — весело спросил Кондратьич, обернувшись на пассажиров.

Афанасьев опять в растерянности задумался, а Вероника начала рассуждать вслух:

— На танцульки ехать — мы уже не в том возрасте, да и закрыты они почти все, в связи с карантином.

Валерий Васильевич кинул на нее взгляд, полный невысказанной благодарности, потому что не без оснований опасался посещения мест, где обычно тусуется молодежь и где бы он наверняка чувствовал себя крайне неловко.

— В ресторан — тоже не выход, — со знанием дела продолжала она, — по той же самой причине. Да и не пристало главе государства шляться по ресторациям в сложный для страны период. К тому же появление в людных местах не будет способствовать соблюдению правил безопасности в условиях отсутствия охраны, — она оглянулась назад, как бы ища глазами спрятавшихся в кустах телохранителей.

Кондратьич слушал ее разумные речи внимательно и кивал головой в знак одобрения. А Афанасьев смотрел на нее с немым обожанием, но она, кажется, к счастью, не замечала этого.

— Остаются два варианта. Или к тебе, или ко мне, — вполне здраво рассуждала она опять.

Валерий Васильевич, закивал головой:

— Правильно, поедем ко мне. Мы никому не помешаем, и нам тоже никто не сможет помешать.

— Прости, но к тебе я тоже не поеду, — резко оборвала она его. — Не хочу создавать лишние сплетни. И домашних твоих пугать не хочу заранее. Еще неизвестно, как у нас все сложится, а они и так еще не отошли от твоего развода.

— Откуда ты знаешь про развод? — удивился диктатор.

— Читала заметку в «Вечерке», — махнула она рукой неопределенно. — Да и на раздаче, чего только не наслушаешься.

От последних ее слов Афанасьев густо зарделся краской, воочию представляя, как перемывают ему кости в специальных государственных учреждениях, типа той же СВР.

— Поэтому, если не будет особых возражений, то поедем ко мне. Так будет лучше со всех сторон. И я буду чувствовать себя спокойней, находясь у себя дома.

— Идет, — тут же согласился Афанасьев.

— Идет-то идет, да не сказали куда, — вклинился Кондратьич. — Адрес-то, каков будет?

Вероника вопросительно глянула на сидящего рядом Валерия Васильевича. Тот правильно расценил ее вопрошающий взгляд, поэтому, скривив уголок губ, произнес:

— Кожевническая, дом 1Б.

Сардоническая улыбка появилась на лице у Кожевниковой, как только он произнес нужный адрес.

— Кожевническая, это та, что в Замоскворечье? — принялся уточнять водитель.

— Она самая, — подтвердила Вероника.

— Ладно-кось. Тогда пристегните ремни, самолет пошел на взлет.

«Аурус» плавно, но довольно быстро стал набирать скорость. Машина сопровождения, которую Сан Саныч, за-ради пущего бережения оставил невдалеке, не торопилась следовать за ними. Радио-маячок в «Аурусе» давал четкий сигнал на принимающий дисплей. Поэтому в случае непредвиденного развития ситуации, экстренная помощь со стороны скрытого сопровождения, могла появиться в месте событий максимум через одну минуту.

— Видимо, ты хорошо изучил все бумаги, связанные со мной, — равнодушным голосом произнесла она глядя, как мимо проносится пейзаж московских улиц.

— Прости, но я должен был знать о тебе хоть что-то, прежде чем завязывать знакомство, — виновато шмыгнул он носом.

— Жарковато сегодня, хоть и сентябрь уже на дворе, — опять подал голос со своего места Кондратьич. — Я бы кондиционер включил, да боюсь, как бы нашу барышню не продуло.

— Не продует, — возразила Вероника.

— Вот и я о том же, — проигнорировал он ее возражения. — Вы бы это… того… подняли бы перегородку что ли?

— Спасибо, Кондратьич, — сразу понял в правильном ключе деликатность своего шофера Афанасьев и ткнул пальцем в большую кнопку на перегородке, что отделяла салон от водительского места. Толстое стекло медленно поползло вверх, давая им с Вероникой иллюзию уединения.

— Аверьян Кондратьевич очень воспитанный и галантный человек, — прокомментировала Вероника предложение шофера, когда пуленепробиваемое стекло заняло свое место.

— Да, — усмехнулся Афанасьев, — наше поколение еще не утратило чувство такта.

Они немного помолчали. Затем Афанасьев, стал нервно покусывать свои губы, силясь что-то спросить очень важное, но не решаясь. Она заметила эту его нерешительность и пришла к нему на помощь:

— Хочешь что-то спросить? Спрашивай.

— Я это… в общем… только ты не подумай ничего такого…

— Удивительно, как такие робкие люди дослуживаются до таких высоких чинов? — улыбнулась она, видя его потуги. — Наверное, ты хочешь спросить, как я так долго могла обходиться без мужчины? Верно?

— Да… вернее нет. Я не об этом.

— А о чем тогда? — с интересом взглянула она на его лицо, будто вырубленное топором с нелепой и смешной пуговкой носа и красное от смущения.

Наконец он после некоторого колебания тихо произнес:

— Это ведь не я, а ты, тогда в столовой выбрала меня. Почему? Скажи.

Она сначала нахмурила брови, а затем как-то враз обмякла и опустила голову.