Внутренний рассказчик. Как наука о мозге помогает сочинять захватывающие истории

В таких историях, по словам психолога Уйчол Кима, «никогда не дается четкого ответа. Там нет концовки. Нет „и жили они долго и счастливо“. Вы остаетесь наедине с вопросом, на который предстоит отвечать вам самим. В этом и заключается удовольствие». Некоторые восточные сказки все-таки акцентировали свое внимание на индивиде, но и в них статус героя, как правило, зарабатывался подвигами, приносящими коллективную пользу. «На Западе герой сражается со злом, правда торжествует, а любовь побеждает всех, – отмечает профессор Ким. – В Азии героем становится человек, готовый пойти на жертвы и заботящийся о своей семье, обществе и стране»[149].

Японская форма повествования, известная как кисётэнкэцу, состоит из четырех актов. В первом акте (ki) мы знакомимся с персонажами, во втором акте (sho) происходят какие-нибудь события, в третьем акте (ten) случается неожиданный или даже, на первый взгляд, вовсе не связанный с основными событиями поворот, и, наконец, в последнем акте (ketsu) нам в форме открытой концовки предлагается самостоятельно найти гармонию во всем произошедшем. «Одна из наиболее сбивающих с толку особенностей таких историй – это отсутствие концовки, – утверждает Ким. – Но в жизни нет простых, очевидных ответов. Вы должны сами их найти».

В то время пока на Западе наслаждаются историями о личных подвигах и триумфах, на Востоке получают удовольствие от поиска гармонии в повествовании.

Культурные отличия отражают разные подходы к изменениям. При угрозе неожиданных изменений представители западной культуры в попытке вернуть контроль пойдут войной на эти новые элементы реальности и попытаются приручить их; на Востоке в аналогичной ситуации будет предпринята попытка вернуть непокорные силы в лоно общей гармонии, где все сущее тесно взаимосвязано и существует неразрывно. Что объединяет две культуры, так это понимание важнейшего предназначения историй. Истории учат управлять реальностью.

2.5. Строение несовершенной личности; момент зажигания

Нам со всеми нашими особенностями и недостатками требуется время, чтобы осознать свое место во Вселенной. Сначала мы распознаем свой образ в зеркале. Взрослые рассказывают нам истории о прошлом и настоящем, о происходящем вокруг нас и нашем месте во всем этом. Постепенно мы начинаем дополнять истории о себе собственными действиями. Мы понимаем, что направлены на достижение целей – мы хотим чего-то и пытаемся этого добиться. Мы догадываемся, что окружающие тоже преследуют свои цели. Мы осознаём себя внутри определенных категорий людей – девочка, мальчик, работяга – и понимаем, что в связи с этим другие ожидают от нас соответствующего поведения. У нас есть опыт и способности, и мы действуем. Разные истории в нашей памяти медленно начинаются соединяться и сливаться в одну, образуя сюжет, имеющий свои тему и характер. Наконец, в подростковом возрасте, пишет психолог Дэн Макадамс, мы стараемся воспринимать нашу жизнь как «основополагающее повествование, воссоздавая наше прошлое и воображая будущее таким образом, чтобы придать ему видимость осмысленности, согласованности и значимости»[150]

.

Оставив позади этот подростковый этап сюжетостроения, мозг в общем и целом уже разобрался в нашей природе, предназначении и в том, как нужно себя вести, чтобы добиться желаемого. С рождения он находился в состоянии повышенной нейропластичности, позволявшем ему создавать модель реальности. Но теперь он становится менее пластичным и гибким. Большинство наших особенностей, недостатков и сделанных ошибок встроились в нашу модель – стали неотделимы от нас. Создание нашей личности завершено.

Начинается новая стадия, особенно ценная для понимания природы человеческих конфликтов и переживаний. Теперь, когда наша несовершенная личность с искаженным представлением о реальности создана, мозг начинает это представление оберегать.

Мы больше не создаем модель мира – мы защищаем ее. Когда ее истинность оказывается под угрозой из-за того, что другие люди видят мир не так, как мы, мы начинаем сильно беспокоиться. Вместо того чтобы учесть позицию других людей и скорректировать нашу модель мира, мозг ищет возможность отклонить все возражения.

Вот как нейробиолог Брюс Векслер описывает эту ситуацию: «Как только заканчивается создание внутренних структур [мозга], отношения между внутренним и внешним переворачиваются. Внутренняя структура больше не формируется под влиянием внешней среды. Напротив, влияние внешней среды начинает представлять угрозу для сохранности существующей структуры, и действия индивида направлены на предотвращение возможных изменений, которые он воспринимает как тяжелый и болезненный процесс»[151]. Мы реагируем на подобные вызовы искаженным мышлением, агрессией и спорами. Как пишет Векслер, «мы игнорируем, забываем или активно пытаемся дискредитировать информацию, которая несовместима с этими структурами».