Во главе «Дикой дивизии»

15 августа. – Моя душечка дорогая нежная Наташечка, от всего сердца благодарю тебя за милое, длинное и интересное письмо, а также и за фотографии Boissonas, не могу тебе сказать, какое удовольствие они мне доставили, и на самом деле это вышел настоящий сюрприз. Беби на многих вышел очень удачно, Тата на некоторых 3–4, а ты, к сожалению, нехорошо, так досадно! Тогда в начале февраля, ты идеально вышла, а теперь, помимо того, что тебе нездоровилось, здесь вина фотографа, ты не совсем в фокусе, я думаю также, что и освещение не совсем правильное, и поэтому надо будет снова сняться зимой, а также и со мной. Курьер приехал вчера в 11 ч. вечера. Читая твое письмо, я очень волновался, потому что меня всегда волнуют все жизненные вопросы, а, кроме того, я беспокоюсь за твое здоровье. Теперь главное это поездка в Ставку, мне трудно туда не поехать, потому что недавно я написал Государю длинное письмо по поводу реорганизации Георгиевского комитета и в конце письма говорю, что приеду по этому поводу переговорить. Кроме того, и, пожалуй, самое главное это то, что и Врангель, и Юзефович, и теперь на днях Борис, все они мне советовали ехать в Ставку и лично просить Государя о дальнейшей моей службе, говоря, что это необходимо для хорошего результата. Мне, конечно, большая неохота туда ехать, дальний путь, лишнее волнение и т. д. и т. п., но я, несмотря на все это, считаю, что для пользы нашего дела мне действительно надо ехать, чтобы хлопотать самому, иначе дело это может провалиться. Но зато обещаю тебе, что это в последний раз и что, если и в этот приезд я не добьюсь результата, то больше в Ставку я не поеду и вообще изменю мои отношения, даю тебе в этом слово Наташа! Мне очень больно, что я не поступаю [на] этот раз по твоему совету, но думаю, что для пользы дела лучше будет так. Все-таки я отлично понимаю твою точку зрения, и она очень заманчива, вот поэтому-то я и говорю, что я так поступаю в последний раз, а потом буду делать по-твоему. Ты на меня не сердись и не считай меня трусом, как это с тобой бывает, я совсем не боюсь, и мне теперь нечего бояться, так как я перед всеми во всем прав. – Теперь второй вопрос, который меня волнует не меньше, это то, что у нас развиваются бои, которые могут продолжаться всего несколько дней, наконец, от недели до двух-трех недель, т. к. иногда бои затягиваются без перерыва, и пока нет этого перерыва, то мне очень трудно освободиться в такое жаркое время, да и вид нехороший, когда начальник покидает свой пост тогда, когда идут бои. Само собою разумеется, что при первой возможности я отсюда уеду, но к величайшему огорчению, я сейчас не могу сказать, какого числа мне удастся выехать.